Было ещё темно, когда меня разбудил звук уведомления на телефоне. Я посмотрела на экран, стряхивая с себя остатки сновидений и усталости, - у Зеркальщика поднялась температура выше 39. В его случае корона оказалась крайне неприятной вещью.
Он пытался сбить жар, и я сидела с ним, пока паузы между сообщениями не начали становиться всё длиннее и он не уснул.

Сама я уснуть уже не смогла и заварила кофе, и долго сидела в тишине, завернувшись в одеяло и глядя на свой тёмный двор из окна.

На мгновение я увидела себя со стороны, прежде чем осознать происходящее.

Теперь мне было лет десять на вид - но несмотря на то, что этот сон изменил мой возраст, рыжие волосы, заплетённые в косички, по-прежнему ярко пылали на солнце.

Мы стояли в огромном парке развлечений, и я восторженно смотрела на американские горки поистине гигантских размеров.

Ты посмотрел на меня, хитро прищурившись, и кивнул в их сторону.

- Хочешь прокатиться, как в детстве? Я же обещал тебе когда-то.

- Хочу, но моё детство давно прошло, - из уст десятилетнего ребёнка, наверное, это звучало странно - но что такое возраст тела, в котором ты находишься во сне, если ты помнишь, сколько лет тебе на самом деле.

- Почему же?

- Потому что, хоть здесь мы и ровесники, но когда я проснусь, то мне будет двадцать четыре, а тебе - восемьдесят пять.

- Тебе кто-нибудь говорил о том, что время - чертовски нелинейная штука? Есть места, где времени и вовсе не существует. Вот как здесь. Ну так хочешь или нет? У нас совсем не осталось его там, а здесь - целая вечность. А обещания нужно исполнять.

- Хочу, - решительно кивнула я и протянула тебе свою детскую руку.

Когда мы заняли свои места и поезд начал разгоняться в полной темноте, я подумала о том, что мне, скорее всего, не понравится. Я всё ещё помнила, как в моём реальном мире при малейшем напряжении у меня из носа текла кровь, а глаза слезились при резкой смене тьмы на свет. Я инстинктивно зажмурилась и вцепилась в стальные поручни.

- Не бойся, - услышала я ободряющий голос. - Пространство - тоже нелинейная штука, а физика - не так очевидна, каковой кажется.

И я послушалась, ощутив, как моё тело сжимается от ощущения невесомости и свободного полёта.

Солнца над моей головой больше не существовало. Никакого парка и металлических конструкций - тоже. Если на то пошло, пространства тоже не существовало как такового - мы летели с чудовищной скоростью по невидимой дороге, связывавшей миры, и я видела, как рождались и гасли их звёзды.

Раньше, собираясь ночевать за пределами дома, я кидала в сумку паспорт, красную помаду и шипучий аспирин.

Теперь - омегу, витамины и рабочие ключи.

Это ли не старость?

Не мне решать, чьё сердце не перевесит перо Маат. Не мне класть его на весы и щуриться сквозь шакалью маску. Тьма человеческой души сокрыта от меня, как и вся глубина чужого отчаяния.

Но я упряма, и из синих крыльев Алхимика иногда тоже выпадает перо, повинуясь не скорости времени, но желанию. И опускается на противоположную чашу, меняя баланс.

Я изменила его однажды, смогу изменить ещё и ещё. Таков мой дар.

Пока не время тебе отправляться в ад.

Как там было в "Солярисе"?
"В мозгу нет никаких слов, чувств; воспоминания - это образ..."

Когда мозг выжигает нейронные связи, уничтожая, не оставляя ничего взамен, что остаётся от личности человека? Продукты распада молекул белка? Затухающие колебания электромагнитных волн?

Рациональность биохимии оставляет не так много вариантов. И все они - неправильные. В пределах нашего понимания, но что-то ещё остаётся за гранью. Что-то, что мы упускаем.

Я сижу на корточках напротив человека, который даже не помнит моего лица. Человека, который ходил со мной в походы, рассказывал, как устроены поезда, и покупал мне мороженое в парке и леденцы на палочке. Человека, чья память стёрлась меньше чем за пару лет.

"Кто ты?" - спрашивает он и протягивает мне руку, а по щекам его катятся слёзы.

В мозгу нет никаких слов, чувств; воспоминание - это образ; человек - сложная смесь высокомолекулярных соединений, воды и электрических импульсов, в которой есть что-то ещё.

Душа?

Большой и пушистый подкрался незаметно.

- У меня 38, - с порога заявила пришедшая Ю. - И знобит так, будто с минуты на минуту откинусь. Что делать будем?

Мы с К. переглянулись. К. вышла с больничного в начале этой недели. С. туда в конце прошлой ушёл. С тем самым. Не далее, как вчера, мы с Ю. шутили, что нас единственных сия печальная участь миновала.

- Лежать будем, - мрачно пошутила я. - Ты - в кроватке, мы - под завалом работы. Иди на третий этаж к терапевту, чтоб послушали.

- Да погоди ты. Ты ж сегодня должна была к медпредам ехать.

Планы на вечер с бокалом игристого и улизнуть пораньше таяли, как дым.

- Я позвоню сейчас и скажу, что не приду. А ты лечись давай.

Какая-то часть меня в глубине души надеялась, что на этом неприятности закончились. В конце концов, нам должны были дать человека на замену.

Через час мы узнали, что замены не будет.

- Алхимииик… - вкрадчиво начала коллега. - А ты сегодня за рулём?
- Да, - кивнула я, уже смутно понимая, к чему она клонит. Её муж в понедельник уехал на полигон, и мы были в аптеке одни в полной заднице.
- Там мелкого некому в секцию отвести к семи часам. Сможешь помочь?
- Ладно, - согласилась я. С работы я должна была уйти в пять. Ушла в итоге в половину седьмого с мелким на буксире, лихорадочно осознавая, что вообще с детьми нужно делать.

"Твою ж мать..." - пронеслось у меня в голове, когда мы подъезжали к нужному перекрестку, где дежурила парочка гаишников в надежде сделать план по нарушителям. Кресла, естественно, у меня в машине не было.

- Пригнись, - скомандовала я в надежде, что пронесёт.
Пронесло.

А дальше меня ждал ад в виде толпы орущих и бегающих по всему этажу школы детей и попытки отыскать человека, которому я в этом хаосе должна была ребенка сдать. Ребенок активно стремился потеряться и потерять свои вещи, которыми мне нужно было его укомплектовать, но я оказалась хитрее, и вышла из школы без потерь.

В общем, в этот вечер я была готова уверовать в богов, которые наделили меня относительно крепким иммунитетом, молодостью и счастливым одиноким существованием.

Засыпать, держа Зеркальщика за руку - всё равно что лежать с огромным котом под боком. Он вырубился первым, и кончики пальцев на моём запястье у него подёргивались, как когти кота, когда тот делает молочный шаг.

А утром я уговорила его начать смотреть новый сериал в любимом жанре роялбаттла, и всё время до его отъезда мы провели за ним, громко смеясь и поедая бананы.

Чувствую себя значительно легче.

Близкие люди всегда вызывают у меня какие-то чувства помимо дружеских. Зеркальщик ассоциируется у меня с безопасностью. Сияющей бронёй, призванной защитить.

Сегодня после работы я еду с головой окунаться в это чувство.

Правило номер раз: никогда не касаться запретных флешбеков, даже если в тебе всего лишь два глотка вина.

Моя собственная реакция напугала меня. Я ощутила как невидимые руки сомкнулись на моей шее, перекрывая кислород, и перед глазами поплыла чернота, как и всякий раз, когда я теряю сознание. Я скорее почувствовала, нежели успела осознать, как Солнечная резко дёрнулась в мою сторону, мгновенно среагировав на неладное.

"Я не хочу!" - вспыхнула в моей голове мысль, яркая, словно искра, и что-то взорвалось внутри.

Я сжала руками виски, но звон не прекратился. И я поняла, на что он был похож.

Так звенела изумрудная оболочка моих снов, когда я разбивала её, чтобы выйти.

Мои сны напоминают мне блуждания Орфея в подземном царстве.

Когда долго общаешься с людьми, профдеформация, увы, неизбежна.
***
- У вас Троксевазин есть?
- Да, 50 капсул по цене ХХХ.
- А что, в таблетках нет???
Пытаюсь тактично узнать, чем же человека не устраивает капсула, учитывая, что в таблетках препарат никогда не выпускался.
- А что я с ней делать буду?
- В смысле? Глотаете и запиваете водой.
- Так их глотать нужно???
***
- Есть Дип Рилиф?
- Да, тюбик 50 г по цене ХХХ и тюбик 100 г по цене YYY.
- А почему цена разная?
***
- Таблетки Хофитол есть?
- Да, упаковки по 60 и 180 таблеток.
- А это как?
***
Не то чтобы это меня как-то слишком удивляло или злило, но в жизни очень сложно перестроиться и перестать видеть в людях хронических тупиц, которым нужно разжёвывать очевидные вещи.

Совершила волевое усилие над собой и записалась на анализы в лабораторию. Мою заезженную пластинку под названием "в сторону, я всё могу сама", конечно же, здоровой назвать никак нельзя, но здесь она оправдана на все 100%.

Никто не поможет твоему телу, если только не ты сама.

У меня есть одна особенность, маленькая, но важная для моего понимания черта.

Как только я теряю к происходящему интерес - а это происходит почти всегда, когда я оказываюсь в некомфортной для себя обстановке либо в обществе человека, к которому я равнодушна, либо испытываю сенсорную перегрузку - эффект моего присутствия в теле моментально сходит на нет.

Помню, как Полли решила познакомить нас с Андреем - он сказал, что впервые в жизни видит человека, на лице которого вообще ничего невозможно прочитать - словно нас на сходке сидело не четверо, а трое.

Иногда это действительно мешает.
Иногда мне так защищённо внутри себя, что я не вижу ни одной причины возвращаться.
Иногда, несмотря ни на что, возвращаться нужно.

И тогда на помощь приходят точки опоры. Нити, связывающие меня с миром, к которому я до сих пор испытываю смешанные чувства. То, что способно напомнить о том, что я оставляю здесь. Кого оставляю здесь. Нечто очень важное.
***
Я сижу в незнакомом мне баре с человеком, которого не видела больше года. И могла бы не увидеть вообще никогда. На столе передо мной дымится кружка с кофе. Я слышу слова, но они долетают до меня словно через толстый слой ваты.
В ухе поблёскивает серёжка, подаренная мне Грифоном. Неосознанно глажу перья, проходясь по ним подушечками пальцев. Перья спускаются вниз и стекают полосатыми завитками по одежде. Мягкие. В груди разливается что-то тёплое. Вдох. Выдох. Мир снова заслуживает право существовать.

И я возвращаюсь.