И не было ничего хуже, чем ярость, смешанная с паникой. Словно разъярённый обессиленный бог касался струн алой арфы - и от этой музыки, порождённой гневом и отчаянием, умирали все, кто её слышал.

Сквозь адреналиновую пелену сердечных ударов я видела себя со стороны - разрушающий алый цвет в человеческом смертном теле. И как я жалела, что не могла утопить весь мир в крови. Как я хотела, чтобы моя жестокость превратилась в карающую длань, зависшую над этим чуждым мне миром. Я видела это наяву - босые ступни, идущие к рассвету по вязкой алой воде, и огненный жар солнца в рыжих волосах.

… Я дышала, а на плечи мне отрезвляющим теплом ложились чужие объятия. Всё ещё отвратительно, но уже не так мерзко.