Сначала ты не спишь всю ночь и плачешь на работе.
Потом ешь с коллегами пиццу.
А вечером тебе дарят тот самый плюшевый авокадо, в который ты восторженно тыкала пальцем месяц назад.
Хах.

Утро после вечеринки выдаётся пасмурным, но тёплым.
- С первым днём весны, ребят, - говорю я, заваривая на всю компанию зелёный чай и нарезая бутерброды на завтрак, пока мои друзья сражаются за последнюю бутылку минералки.
Солнечная щелкает кнопку колонки, и кухню наполняет восхитительно прекрасный голос Фредди Меркьюри.
- А поехали ко мне, у нас ещё торт со вчерашнего остался, - заявляет Полли. Предложение одобряется единогласно, и вскоре мы набиваемся всей толпой на её маленькую кухню, уплетая за обе щеки Киевский торт. Бешеное чёрное создание по имени Костян запрыгивает мне на колени и немедленно принимается кусать меня за руки в шутливой форме и царапаться.
- О, моя тоже так делает, - умиляюсь я.

На вокзал мы приезжаем за полчаса до отхода поезда.
- Тоже домой сейчас поедешь? - спрашиваю я у Зеркальщика, пока остальные занимают очередь в Бургер Кинг.
- Не домой, Женя. На другой конец Минска блядить, - и хмурится, глядя на меня. - Пытаюсь убежать от себя. Не будь как я.
Я успокаивающе стискиваю его за запястье.
- Делай, что хочешь. Только не потеряй себя.
Я хочу сказать ещё много, но не успеваю сказать ничего, потому что наши возвращаются с пакетами еды. Мы спускаемся к поездам, и наступает долгая череда прощальных объятий.
Всю дорогу домой я провожу, валяясь на плече Солнечной, пока в наушниках играет Бутусов.
Вечером Зеркальщик предсказуемо пишет мне, что чувствует себя последним моральным уродом.

По мнению некоторых людей, час ночи - лучшее время для выяснения отношений после полугодового молчания.

Когда я честно говорила о том, что мое терпение висело на ниточке ещё полтора года назад, тебе не пришло в голову, что я серьёзно. Зато теперь, когда прошло столько времени с тех пор, как я исчезла, оказывается, блять, "нам надо поговорить".

Как я от этого устала.

Коллега сменила рингтон.
Разгар рабочего дня. Звонок. Телефон надрывается хриплым мужским воплем.
Другая коллега:
- Это что у тебя, Олег Газманов?
- Это Тилль Линдеманн, блять.

Всё, что нужно знать об атмосфере на моей работе.

- Ты любишь сказки?
- Смотря какие.

Последующие два часа мы смотрим мультик в лучших традициях Диснея, и все это время я молчу, пока на экране зло сражается с добром. Добро предсказуемо побеждает.

- Понравилось?
Я улыбаюсь.

Вернувшись домой, я смотрю настоящую сказку. Где за красивой картинкой скрывается полный опасности мир. Где для того, чтобы достичь своей цели, необходимо платить жестокую цену. Таков мир взрослых.

Я засыпаю без снов. Я так и не ответила, какие сказки я всё-таки люблю. Но расскажи я тебе свою, интересно, какие сны бы потом тебе снились?

Проспала двенадцать часов. По сравнению с Зеркальщиком, проспавшим около шести, чувствую себя разбитым овощем.

Испытываю странные ощущения. Как будто глаза открыла, но пошел тринадцатый час сна.

Дописала пост про имена, и в ту же секунду в доме вырубили свет. Забавное совпадение.

Дорога домой начинается здесь.

С мелодии, что становится внутренним резонансом с первых же нот. С крошек кофейного торта на белом халате. С привкуса шоколадного виски на губах. С искреннего желания улыбаться.

Не зная, что ждёт меня дальше, я очень сильно хочу, чтобы эти мгновения врезались в мою несовершенную память.

Всегда наивно полагала, что в новогодние праздники по врачам ездят либо больные на голову, либо тотальные неудачники.

Однако, здравствуйте.

Учила маму водить машину.
М: - Можно я заберу свои права из твоей сумки?
Я: - А вдруг у меня там тест с двумя полосками сверху лежит?
М: - Я буду рада.

И вот тут мне стало по-настоящему страшно.
Да ну нафиг.

В моей машине играет плейлист незнакомца с Флаймера, и мне кажется, что мои руки сжимают не руль, а штурвал космического корабля.

Удивительное ощущение.

Бессонница в четыре утра - это грустно.

А ведь мне нужно выспаться, потому что следующей ночью будет явно не до сна.

Ничто так не сближает людей, как инвентаризация до двенадцати ночи.

Полцарства за холодненькие патчи.

Я никогда не искала слишком лёгких путей.

Мне потребовалось три отвёртки, два ножа, одна пара рук, логика, два часа времени и бездонная пропасть упрямства, чтобы починить вещь, об устройстве которой я не имела ни малейшего понятия. И получилось же.

Потому что кто же ещё, если не я.
Жестокий бы мной гордился.