Букет мне ловить не хотелось от слова совсем. Страшная вещь - эти ваши традиции. Но ничего не попишешь, надо - значит, надо. Ну, думаю, ладно, стану в уголочке, с краешка, точно в меня не полетит.

Ага. Наивная. Бросок оказался снайперским - ровно мне в грудь. Пришлось наклониться, чтобы поднять, и тут пыль какая-то в глаза попала, что больно до рези. Пытаюсь проморгаться, а ведущий уже тут как тут.

- Евгения, вы что, плачете?! Что с вами?
А у меня слёзы по щекам в прямом смысле дорожками катятся от этого песка.
- Нет, я, конечно, знал, что не все девушки хотят замуж, но чтоб НАСТОЛЬКО не хотеть.

Гости дружно легли.

Сны начинаются всегда по-разному, но заканчиваются примерно одинаково: моим вскриком и жадным глотком воздуха, и тупой болью в сведённых судорогой пальцах. Начало этой гонке было положено так давно, что не вспомнить, конца и вовсе не видать, зато иногда случаются паузы - перевести дыхание, вспомнить, кто ты.

Я устала считать ночи, и в одну из них я закрыла глаза с мыслью очнуться по ту сторону в безопасности. Там, где не придётся искать никого и рушить миры. Желание сбылось: я толкнула дверь, и увидела за ней Зеркальщика, сидящего на кафельном полу. Редкий момент спокойствия, когда запястьем чувствуешь крепкое прикосновение друга и его поддержку. Не напрасно. Ничто не напрасно.

Ночь коротка, за ней снова день, снова ночь - время снова бежать вперёд, танцевать блейд раннером на хрупких скелетах миров - снова руки по локоть в крови, снова адреналин выжимает сердце. Помнить иное, но не желать его больше. Иначе время не пощадит мою память - ни эхо Бездны, ни мои крылья, ни тебя.

Отлаженный диссоциативный механизм защищает меня от ментального перегрева: вопросы, которые нужно срочно решить, сыплются на меня, как из ведра, а я совершенно не знаю, что с этим делать. Зато знает та, другая, рациональная девушка-автомат; я чувствую себя пассажиром, прочно зафиксированным ремнём на переднем сиденье, пока водитель виртуозно обгоняет поток, выходя на встречную полосу. Мои мысли застряли, уперевшись в стекло той части меня, которую я совсем не знаю.

Остаётся лишь слепо довериться её внутреннему навигатору.

Зеркальщик сидел напротив меня, сжимая в руке бокал вина в порыве тихой злости.
- Я не могу отпустить своё прошлое, сколько бы ни старался. Каждый раз, когда я хочу идти дальше, оно оказывается сильнее меня. Я ненавижу это чувство.
- Не отпускай.
- Не отпускать? Оно мешает мне жить, Алхимик! Мне нужно забить на него, но я не могу.
Я еле слышно вздохнула. Я колебалась. Мне бы хотелось поговорить с ним, не закрывая душу. И рассказать ему две истории. О том, как Бездна стала моей защитой. О том, как я протянула руку навстречу своим кошмарам, чтобы перестать рвать своё сердце на куски. Одна я, хранящая в себя три мира. Но я понимала, что путь, который я для себя избрала, не подошёл бы ему. Он ничего не знал о стороне, воздухом которой я дышала. Но дать совет я всё же могла.
- Верно, не отпускай. Нет никакого смысла уничтожать всё то, что было для тебя ценным. Смотри назад, всегда храни воспоминания в поле своего зрения. Но никогда не думай о них в контексте того, что ты потерял. Думай о том, что ты приобрёл. Используй это. Извлеки максимум выгоды. Преврати свою слабость в источник своей силы. А я буду рядом, если потребуется.
Зеркальщик медленно кивнул, явно задумавшись над моими словами, и протянул мне второй бокал.
- До дна?
- До дна.

Я иду рядом с Зеркальщиком - моя рыжая макушка едва-едва достаёт ему до плеча. Он рассказывает одну из своих историй и полушутливо толкает меня в бок, пока я жадно вслушиваюсь в его слова, стараясь ничего не упустить.

Сколько людей уже рассказывало мне о своей жизни - обнимая меня посреди шумной толпы, сжимая мою руку как последнюю надежду в безмолвном полумраке, дыша мне в затылок на хрустящих простынях - но скольким из них я позволяла увидеть нечто большее, чем просто тени, что залегли на моём застывшем камнем лице? Одной из первых полезных вещей, которых я крепко-крепко усвоила, учась жить в этом мире, оказалось умение скрывать. Скрывать свои мысли, чувства, дыхание тёплой души. Так точно не потеряешь себя, прикасаясь к чужому сердцу.

Но глядя на его улыбающуюся фигуру, я думаю о том, что жизнь любит тех, кто осмеливается противостоять её догмам - ведь человек, хранящий в себе столько тайн, до сих пор не сломался, начав делиться ими с кем-то.

И это кажется мне прекрасным.

Уголки моих губ сами собой поднимаются вверх. И я впервые за несколько месяцев не одёргиваю себя, чтобы это исправить.

Сколько ни смотри на этот мир, широко распахнув глаза, а ни одну из его бесконечных граней не вычеркнуть, не забыть, не сделать ненужной.

Два желания будут вечно преследовать меня: утопить этот мир в реке крови и жестокости, которую он заслужил, и обнять теплом своей души каждое раненое сердце, чтобы оно больше никогда не страдало.

Я стояла в самом сердце огромного парка, сжимая в руке маленький камушек, который подобрала где-то на тропинке. В лицо мне светило солнце, а лёгкий ветерок шевелил отвороты куртки. Прекрасная погода. Но что-то с ней было не так.

Что-то определённо было не так.

Я не могла понять, что именно.

Я перевела взгляд на камушек в руке и сощурилась. В нём не было ничего интересного - запачканный грязью уголок, неглубокая вмятина, парочка сколов. Я ковырнула камень ногтём - на ощупь он был не мягче, чем любой булыжник - и сжала в руке. Если с этим миром всё в порядке, то, когда я посмотрю на него снова, ничего не изменится. Не должно.

Я разжала ладонь, и ничего не произошло, только грязь отпечаталась на коже. Но странное ощущение не отпускало.

Я провернула камушек в пальцах снова и снова посмотрела на него. Ничего. Такой же, как был. Я выругалась.

Что ж, пробую последний раз. Если и в этот раз ничего не изменится, значит, я признаю себя идиоткой.

Я ощутила злость.

Это чувство… Чувства…

(Ключ?!)

Две длинные вмятины прошли от кромки до кромки. И я осознала себя во сне.

Мир вокруг задрожал, начиная рассыпаться, но я уже знала, что делать. Мой приказ остановил его, звуча в унисон с этой дрожью - лишь лёгкая рябь пробежала по пространству.

Я сосредоточилась на камушке, который всё это время продолжала держать в руке, и под моим взглядом он начал плавиться и изменяться, пока не превратился в минерал, напоминавший собой малахит.

Изумрудный цвет.
Дань тебе.

Впрочем, призывать тебя я не собиралась. У меня всё ещё было не так много времени и сил, в то время как моё сознание пело от любопытства.

Создавать небольшие предметы вокруг себя у меня получалось довольно неплохо - это я поняла ещё с первого случайного раза, а вот в тот раз, когда я полностью пыталась перекроить пейзаж вокруг себя, сон почти сразу рассыпался.

Я обвела взглядом парк, пытаясь мысленно зацепиться за что-нибудь и сообразить, чего здесь не хватает.

Здесь было так много зелени и камня.
Так красиво.
Воды. Здесь не хватало воды. Я подумала о том, что хотела бы ощутить её прохладу.

Опустившись на колени, я медленно достраивала журчащий родник слой за слоем, наблюдая за тем, как небольшая, но достаточно глубокая ямка в песке начинает наполняться водой.

В голову мне пришла ещё одна интересная мысль.

Можно ли дышать под водой?
Я распласталась на траве, лёжа на животе, и медленно приблизила к воде лицо. Сначала коснулась пальцем. Прохладно.

И, не дав себе времени на рациональные размышления, погрузилась в неё головой.

Ощущения были очень интересные. Плотность воды сразу же сомкнулась надо мной, мягко сдавливая затылок, но ощущалось это иначе, чем когда ныряешь в реальном мире. Я задержала дыхание на несколько секунд, позволяя себе привыкнуть, после чего медленно вдохнула. Ожидаемого мерзкого ощущения, которое возникает, когда ты нахлебался воды в бассейне, не случилось. Я словно бы продолжала дышать воздухом - только этот воздух был намного плотнее и мягче обычного и грудную клетку слегка распирало. Определённо, это не было чем-то неприятным, зато было незнакомым до этого момента.

Я вытащила голову из воды и позволила солнцу высушить волосы. Итак, я могла манипулировать не только зрением, но и кинестетической составляющей. Напрашивалось что-то ещё. Звук?

Глушить пение птиц мне не хотелось, да и сидеть в полной тишине тоже. Я вспомнила, какие песни играли в моём плейлисте последними, и сосредоточилась.

И музыка заиграла, словно подвешенная в воздухе. Я поднялась, отряхнув колени, и улыбнулась. Это было потрясающее ощущение - стоять в сердце мира, который слышал твои мысли. Порыв ветра дунул мне в лицо, и я раскинула ему навстречу руки.

Навстречу тому, с чем я обещала себе никогда не играть.

Навстречу своей свободе.

Понимание - это ключ, отпирающий все двери. Я думаю об этом, когда стою на пороге твоей души, не решаясь войти. За те долгие несколько лет, что мы знакомы, я почти приблизилась к тому, чтобы суметь понять тебя. Почти: мои пальцы, лежащие на ручке двери, выстукивают нервную чечётку, пока я обвожу ими каждую знакомую трещинку на выпуклости металла. Наверное, это странно - знать каждый изгиб, каждое искривление механизма, запирающего твою голову на замок, но совершенно не представлять, что скрывается по другую сторону.

Ведь я могла бы просто позвать тебя, как это умеет Алхимик. На этот зов нельзя не откликнуться, нельзя не услышать его - так человек, чьи мозги иссушил Альцгеймер, взял телефонную трубку спустя два года после того, как он забыл, как это делается, а другие назвали это чудом. Как далеки эти люди от понимания чужой души. Как невыносимо близка к этому я.

Я всё оттягиваю тот момент, которого ждала невероятно долго - в виске чуть заметно, но горячо пульсирует, горизонтальная морщинка пересекает лоб. Что я увижу, когда толкну дверь: ещё одну дверь, запертую на другой замок, пустоту или тебя, устало потирающего уголки воспалённых глаз?

Эти дни я практически не слушаю музыку: незримый спутник вывернул рукоятку звуков окружающего мира на максимум, поставив мой собственный плейлист на временную паузу.

Эффект возвращения в собственное тело показался мне оглушительно резким: от звука капель дождя, барабанящих по мембране зонта, до прикосновения босых ступней к холодному полу - все выходные я только и занималась тем, что прислушивалась к собственным ощущениям.

Чувствовать себя снова целой было хорошо. Избранная мной тактика сработала. Фенибут, блуждания во снах, книги про Декстера и пища для размышлений, подкинутая тобой. Идеальная гремучая смесь, призванная вернуть вкус к жизни.

Впрочем, интереса к подавляющему большинству людей я по-прежнему не испытываю.

Сколько раз я говорила себе не играть со снами? Потому что в руках человека, с трудом находящего причины переносить этот мир, это даже не граната - красная кнопка ядерного взрыва.

Но как я могу пожелать прекратить всё это, как я могу своими руками остановить свою страсть и своё любопытство? Как? И мой властный приказ, словно игла с изумрудной нитью, заставляет вновь рассыпающиеся фрагменты склеиться воедино. Я не проснусь, пока не захочу.

Моя ладонь всё ещё чувствует тёплое, но железное прикосновение. Моё левое запястье всё ещё горит огнём.

Больше всего я люблю те редкие моменты, когда я еду домой в полной темноте по пустой дороге. Тогда мне кажется, что время останавливается и весь его рассыпанный песок принадлежит только мне. Я нажимаю на кнопку включения аудиосистемы - моя рука, что мягко светится в тусклом свете, кажется мне слишком чужой и бледной - жду, пока загрузится плейлист и с наслаждением откидываюсь на спинку кресла.

Я редко замечаю, что у меня на самом деле красивый голос. Наверное, это потому, что таковым его можно назвать лишь тогда, когда он звенит, отражая мои эмоции - а за долгие годы скрывать свои эмоции я научилась очень хорошо. Здесь, в моем личном пространстве в этом нет нужды, и я не спешу открывать дверь, прежде потянув на себя рычаг ручного тормоза.

Я очень долго сижу вот так, не двигаясь, слушая музыку, уронив голову на руки и практически сливаясь с разлитой вокруг темнотой - и вздрагиваю лишь тогда, когда начинает играть новая песня. Песня, что ассоциируется у меня с тобой.

И время останавливается окончательно. Мне кажется, я даже могу потрогать его секунды. Сколько раз я вот так терялась в глубинах себя, блуждая по тропам Бездны, касаясь купола своих кошмаров, останавливаясь среди шумной толпы? Мне всегда казалось, что моё прошлое, настоящее и будущее - заброшенная туманная гавань, лимб, в котором можно остаться на целую вечность.

В конце концов, этот мир всегда был для меня чужим, а ты научил меня, как примириться с этим, заставил увидеть его красоту и по-своему полюбить то, что открылось глазам, не желающим видеть.

Ты - чуть заметный луч света среди бесконечных теней и их преломлений. И ты же - причина.

Песня смолкает, время снова начинает двигать вперёд стрелки часов, я зябко ёжусь от предчувствия уличного холода.

Толкаю дверь и выхожу.

Один из немногих аспектов алхимии моей души, о которых я знаю, но не могу до сих пор привыкнуть - это способность случайным словом, прикосновением или идеей возвращать человеку давно утраченную часть себя; словно бы я - тот нож, сдирающий потрескавшуюся оболочку из смеси грубого камня, краски и грязи и обнажающий сияющую под ней мраморную скульптуру.

Мне кажется это таким естественным, но вместе с тем до ужаса странным - быть для кого-то нулевым значением таймера и точкой отсчёта.

Каждый раз словно первый.

Что подарить человеку, у которого есть всё, но которому ничего не нужно, потому что он потерял всякий интерес к миру вокруг себя? Может быть… Вернуть ему вкус к жизни?

Прекрасный фильм с отчётливым послевкусием горьковатой свежести; человек сквозь призму собственных чувств: от обрывков старых воспоминаний, причиняющих боль, и усталости, до яростного желания сражаться за жизнь и огня в глазах.

Дьявол, который кроется в деталях: красный цвет, стекло, которым легко порезать руку до крови, разбросанная повсюду аббревиатура из трёх букв - CRS, наркотически-неоновые надписи на стенах собственного дома и силуэт летящего с крыши человека.
Тот редкий случай, когда могу действительно порекомендовать фильм к просмотру - искренне, фанатично и от всей души.