Я бы хотела сказать, что мне не страшно.

Я бы хотела препарировать свою жизнь на кусочки так же уверенно, как это делает хирург, твёрдо, но нежно держа в руке скальпель.

Но я всего лишь обычный человек, а людям, как известно, свойственно сомневаться. Монолог в моей голове не останавливается ни на секунду. Мне предложили достаточно, чтобы на мгновение ощутить под ногами шаткое ощущение растерянности. Я знаю многих, кто бы рассмеялся и назвал меня дурной, потому что то, что для меня пытка, для других - грёзы всей жизни.

Я думаю о том, что рано или поздно порочный круг бегства должен закончиться - бежать можно от обстоятельств, людей, правды, но только не от себя. И тихий шепот внутри меня твердит о том, что контрзависимость к людям должна лечиться доверием к миру. Разжать руки и сделать шаг в пустоту, не задаваясь вопросом, поймают тебя или нет. Как будто маленькая смерть. Непрерывный цикл во всём его великолепии.

Проблема в том, что умирать всегда страшно.

Лодка тихо покачивалась в такт небольшим волнам озера. В правой руке я держала пистолет, прищурившись в сторону ближайшего берега. Плавучие белые мишени располагались от меня метрах в тридцати, но совокупность их небольшого размера и колебаний воды значительно усложняла задачу. В такие моменты особенно нужно сохранять неторопливость и трезвость мышления, иначе малейшая нервозность приведёт к неудаче. Освободив мысли, я выдохнула. Первый выстрел - попадание. Второй - тоже. Третий - ещё одно.

Лодка накренилась назад. Распределение веса в одну секунду изменилось по непонятной причине. Я резко дернулась, оборачиваясь, и пуля ушла мимо, изменив траекторию.

- Недостаточно хороша, - лениво растянув слова, произнес ты, и я вновь поймала на себе холод зелёных глаз, от которого уже успела давно отвыкнуть.
- Лучше промахнуться один раз, чем позволить стоять к тебе спиной, - огрызнулась я, сжав рукоять пистолета так, что пальцы побелели. Это не укрылось от тебя, потому что ты не преминул мне заявить:
- Не нервничай так сильно. Ты все равно в меня не выстрелишь. Ты слишком полагаешься на оружие. Чтобы найти в себе решимость уничтожить, - ты коснулся пальцами лба, словно намекая на содержимое головы, - нужно полагаться на себя.
- Я…
- Попытаешься взорвать и этот сон тоже? Здесь нет стен, которые ты бы могла заставить взлететь на воздух, как обычно это делаешь. Тебе некуда бежать.
- Ты не прав. И я больше не желаю тебя слушать, - я выпрямилась. - Пускай ты знаешь меня хорошо, но ты ошибаешься в самом главном. Я всегда полагалась только на себя.

Холодная ясность затопила мой ум. Именно потому, что я была уверена в себе, я точно знала, что в этот раз нужно сделать. Прежде, чем ты успел сказать мне ещё хоть слово, я с силой оттолкнулась от бортов лодки, падая спиной в ледяную черную воду.

Поверхность забурлила над моей головой, и мгновенно промокшая одежда потянула меня вниз.

"Мне не страшно", - подумала я и, вместо того, чтобы попытаться задержать дыхание как можно дольше, сделала глубокий вдох. Вода хлынула мне в лёгкие, и я почувствовала, словно что-то тяжёлое и густое распирает мою грудную клетку. Я открыла глаза. Бурлящая вода кипела изумрудным сиянием, а я опускалась на дно, вдыхая ее вопреки законам физики.

Спустя мгновение я подскочила на своей кровати, хватая ртом воздух. Кошмары стали сниться мне очень редко, но теперь я твёрдо знала, что для того, чтобы родиться в новом дне, иногда в них нужно умереть.

Память о карте снов возвращалась ко мне рваными толчками. Сначала появилось смутное ощущение того, что я уже была здесь когда-то, потом я отчётливо вспомнила лестницу, уходящую куда-то вниз за поворотом, ещё через несколько шагов - свой предыдущий сон и обстоятельства, при которых я в нём оказалась. Места, которых не существует на карте мира, но которые никогда не меняются и не исчезают здесь, во сне. Не то, что можно легко объяснить другому, если тот никогда не сталкивался с подобным прежде.

Я ускорила шаг. Точно, внизу под лестницей таилась пространственная петля, заблудиться в которой вновь мне совершенно не хотелось, несмотря на то, что подсознательно спуск манил меня, словно кто-то ласково звал меня по имени. Вместо этого я повернула направо и оказалась на знакомой шумной улице-галерее, заполненной спешащими людьми. Я двинулась вперёд по ней, на этот раз с жадным интересом вглядываясь в лица проходивших мимо. Внешне они ничем не отличались от тех, что постоянно наблюдаешь в реальном мире, за исключением, пожалуй, того, что на всех них застыло совершенно одинаковое выражение какой-то глупой отстранённости.

- Не подскажете, который час? - шагнула я к первой попавшейся девушке. Та испуганно отшатнулась, словно увидела призрака, и спешно рванула прочь. Я попыталась заговорить ещё с кем-то, но меня ждал такой же результат. Люди совершенно не обращали на меня внимания, пока я не пыталась к ним обратиться, и убегали прочь, стоило лишь мне к кому-то подойти.

"Может, я как-то странно выгляжу?" - мелькнула в моей голове мысль, и я оглянулась по сторонам в поисках стекла или витрины. Отражающих поверхностей поблизости не оказалось. Тогда я сосредоточилась и попыталась создать в руках самое простое зеркало. По воздуху пробежала серебристая рябь, но больше ничего не произошло. Похоже, здешние законы не позволяли мне манипулировать материей. И судя по всему, что-либо объяснять мне тоже никто не торопился.

У меня была лишь я и воспоминания, которые тускнели и умирали вместе с рассветом.

Зеркальщик приезжает в воскресенье.

За окном все ещё лежит снег и дует холодный ветер, а мне кажется, будто бы кто-то прорубил окно в лето. Туда, где мы смотрели с детским восторгом в глазах, как в ночном небе расцветает фейерверк. Где в одиннадцать вечера покупали шаурму и квас в первом попавшемся киоске. Где пили красное вино и разговаривали обо всем на свете.

Жду с нетерпением.

Агрессия. Ярость. Тьма.

О, я слишком хорошо знаю истинную причину этого огня, пожирающего тебя изнутри. И это не желание превратить чьи-то кости в кровавую кашу. Не желание размазать чужие мозги по стенке. Не желание наслаждаться криками боли и видеть тело, распростёртое перед тобой на коленях.

Все гораздо, гораздо проще.

"Я тебя ненавижу", - ядовито сочится голос.
"Пойми мою боль и позволь ей исчезнуть", - шелестит лёгким вздохом душа.

Когда мне было примерно четырнадцать, я читала Оруэлла и Хаксли. И я увидела, каким может стать мир, если лишить его человечности и любви.

Когда я стала примерно на десять лет старше, я читала Ефремова. И я увидела, каким может стать мир, если отдать ему немного человечности и любви.

Между первым и вторым сценарием практически нет значительной разницы: одна и та же планета, технология, люди - но есть тот выбор, который каждое мгновение мы делаем в моменте. Ударить или ласково провести рукой. Обнять или оттолкнуть. Вызвать на лице другого улыбку или довести до слёз.

Я знаю, что я никогда не хотела бы принимать решения за других. Я знаю, что я никогда бы не стала.

У каждой души есть право свободы выбора. И между любовью и ненавистью я выберу любовь.

В последнее время я чувствую себя намного лучше благодаря тому, что заменила социальную активность по вечерам (то, что нужно другим, но не мне) на регулярное рисование (то, что нужно мне, но не другим).

Удивительно, но как только я стала чувствовать себя менее тревожно и более расслабленно, на меня тут же посыпались небольшие, но неприятные проблемы со здоровьем - очевидно, таким образом тело решило намекнуть на то, что ему надоело тащить всё на себе и оно тоже хочет отдыхать.

Что ж. Значит, пришло время тайм-аута.

Когда чужих эмоций вокруг меня становится слишком много, единственное желание, которое остаётся во мне, - это желание тишины. И я подолгу ищу её, но не нахожу: загадывая желание в новогоднюю ночь, лёжа с закрытыми глазами в медленно остывающей ванне, сидя утром на полу в ещё запертой аптеке, выплёскивая краски на картину, которую рисую, путешествуя по сновидениям, погружаясь в Бездну.

Слишком громко. Везде слишком громко. Все дороги запятнаны отпечатками чужих душ.

Находит она меня совершенно неожиданно: я смотрю на чёрно-белый лес сквозь резкое стёклышко прицела, а указательный палец плавно давит на спусковой крючок. Я целюсь в мишень и чувствую, как напряжение вытекает из моей головы вместе с чувствами, о которых я не просила. Остаётся лишь холодный расчёт. Почувствовать щекой дуновение ветра. Прикинуть поправку на полмила вправо. Выстрелить.

Эхо затихает очень быстро. Моё дыхание вырывается изо рта облачком морозного белого пара. Я не слышу даже его до того, пока не раздастся щелчок перезарядки.

Долгожданное мгновение тишины.

И это мгновение принадлежит лишь мне.

В мире, где ты живёшь, ценность твоего тела уже давно рассчитана, статистика подведена, дневник будущего написан.

И Икеа сдаст тебе квартиру в десять квадратов за 99 йен, и 3D-принтер напечатает тебе бургер на ужин, и смартфон напомнит тебе, какой углеродный след ты оставил - не думай ни о чём сегодня, надевай маску и входи в свой аватар в метавселенной. А если боишься умереть - что ж, не бойся, по QR-коду всё равно опознают.

До этого дня всё то время, что мы знакомы с Зеркальщиком, я пыталась скрыть от его глаз ту часть своей души, что отвергала этот мир, предпочитая существование в другом. Мне казалось, расскажи я ему о том, как звучит Сердце Бездны, о том, как множество совпадений сходятся в одну пространственно-временную линию, вызывая в груди ни с чем не сравнимое чувство, о своих путешествиях во снах - и он сочтёт меня сумасшедшей, после чего нашей дружбе медленно, но верно придёт конец. Этот страх - страх оказаться непонятой - преследовал меня сквозь всю мою жизнь, настигая меня в разных местах и с разными людьми, даже когда для реальных опасений не было причин.

Сегодня он пришёл ко мне сам.
"Мне приснился кошмар, Алхимик. И я боюсь, что он может стать реальностью".

Мы никогда не говорили с Зеркальщиком на тему снов. Даже тогда, когда он держал мои руки, когда я пыталась придушить себя во сне, не в силах проснуться. Он знал, что мне снились кошмары, но не знал ничего кроме.

"Знаешь, мне ещё бабушка говорила: не хочешь, чтобы сон сбылся - умойся ледяной водой и прикажи ему раствориться".

"Не ожидал услышать от тебя подобное. Думал, ты не веришь в сны".

"Я просто никогда с тобой об этом не говорила".

А потом я заговорила - то ли потому, что не услышала осуждения в его реакции, то ли по другой причине - и мы проговорили, кажется, целую вечность о том, что прежде было скрыто друг от друга.

Раньше я множество раз задавалась вопросом, почему то ощущение необходимости присутствия в том месте и времени привело к тому, к чему привело - теперь мне кажется, что я понимаю.

Мне нужно было заставить Зеркальщика захотеть жить - для того, чтобы я сама захотела понять, что для того, чтобы наступить на горло своим страхам, нужно просто-напросто им сдаться.

В треугольнике Карпмана я не то чтобы склонность к одной из граней - я жирнющий, нарисованный красным маркером крест на вершине, символизирующей спасателя. Хренов эгоист, протягивающий руки помощи и костыли поддержки с целью оправдать своё поведение эмоционального хлебушка.

И тут вдруг меня приложило и до меня дошло, что за это вообще не нужно оправдываться. Отменила на завтра неудобную для себя встречу и позволила себе проигнорировать тяжеловесные для себя сообщения в мессенджерах.

Сижу. Перевариваю.

Мысли в моей голове перекатываются, словно шарики пенопласта в сухом бассейне - я отмахиваюсь от этого шевеления, как от надоедливой мухи. Это можно было бы назвать желанием поговорить с кем-то - поговорить нормально, содрав с себя ярлыки вежливости, бесед в стиле five o'clock tea и моральных приличий - но попытка транслировать себя в слова вызывает раздражение, ещё не успев начаться.

Как тот чёртов сквиб, который сидел с волшебной палочкой в руке и Омутом Памяти напротив, но решительно не знал, что со всем этим делать.

Мой крик больше никогда не раздастся здесь, эхом отражаясь от стен. Твой вкрадчивый шёпот - музыка моих кошмарных снов - давно затих, оставив мне пахнущую пылью тишину.

Заходили ли вы когда-нибудь в только что покинутый дом, владелец которого бросил его несколько минут назад, - дом, в котором всё сверкает холодной, стерильной чистотой, но всё ещё пахнет кофе и стиральным порошком и кот с жалобным мяуканьем выпрыгивает из-за угла, вопросительно глядя на непрошеного гостя?

Переступали ли когда-либо порог комнаты, где минуту назад было совершено убийство, вдыхая щекочущий ноздри железный запах, касаясь рукой ещё тёплого тела, некогда бывшего человеком?

Это чувство исчезающего по крупицам эфемерного присутствия всё ещё преследует меня. Следы, которых я больше не могу видеть, но всё ещё могу прочитать. Зелёный цвет кричит, кричит об этом, расстилаясь под ногами бархатной тяжестью, обнимая стены своей темнотой.

Я блуждаю в лабиринте своих забытых снов, возвращаюсь в одно из тех мест, существующих не в реальности, но в моей памяти. Я давно ничего не боюсь, и теперь здесь так тихо. Здесь слишком тихо. Ничто не тревожит покой. И это меня…

Опустошает?