Сколько ни смотри на этот мир, широко распахнув глаза, а ни одну из его бесконечных граней не вычеркнуть, не забыть, не сделать ненужной.

Два желания будут вечно преследовать меня: утопить этот мир в реке крови и жестокости, которую он заслужил, и обнять теплом своей души каждое раненое сердце, чтобы оно больше никогда не страдало.

Я стояла в самом сердце огромного парка, сжимая в руке маленький камушек, который подобрала где-то на тропинке. В лицо мне светило солнце, а лёгкий ветерок шевелил отвороты куртки. Прекрасная погода. Но что-то с ней было не так.

Что-то определённо было не так.

Я не могла понять, что именно.

Я перевела взгляд на камушек в руке и сощурилась. В нём не было ничего интересного - запачканный грязью уголок, неглубокая вмятина, парочка сколов. Я ковырнула камень ногтём - на ощупь он был не мягче, чем любой булыжник - и сжала в руке. Если с этим миром всё в порядке, то, когда я посмотрю на него снова, ничего не изменится. Не должно.

Я разжала ладонь, и ничего не произошло, только грязь отпечаталась на коже. Но странное ощущение не отпускало.

Я провернула камушек в пальцах снова и снова посмотрела на него. Ничего. Такой же, как был. Я выругалась.

Что ж, пробую последний раз. Если и в этот раз ничего не изменится, значит, я признаю себя идиоткой.

Я ощутила злость.

Это чувство… Чувства…

(Ключ?!)

Две длинные вмятины прошли от кромки до кромки. И я осознала себя во сне.

Мир вокруг задрожал, начиная рассыпаться, но я уже знала, что делать. Мой приказ остановил его, звуча в унисон с этой дрожью - лишь лёгкая рябь пробежала по пространству.

Я сосредоточилась на камушке, который всё это время продолжала держать в руке, и под моим взглядом он начал плавиться и изменяться, пока не превратился в минерал, напоминавший собой малахит.

Изумрудный цвет.
Дань тебе.

Впрочем, призывать тебя я не собиралась. У меня всё ещё было не так много времени и сил, в то время как моё сознание пело от любопытства.

Создавать небольшие предметы вокруг себя у меня получалось довольно неплохо - это я поняла ещё с первого случайного раза, а вот в тот раз, когда я полностью пыталась перекроить пейзаж вокруг себя, сон почти сразу рассыпался.

Я обвела взглядом парк, пытаясь мысленно зацепиться за что-нибудь и сообразить, чего здесь не хватает.

Здесь было так много зелени и камня.
Так красиво.
Воды. Здесь не хватало воды. Я подумала о том, что хотела бы ощутить её прохладу.

Опустившись на колени, я медленно достраивала журчащий родник слой за слоем, наблюдая за тем, как небольшая, но достаточно глубокая ямка в песке начинает наполняться водой.

В голову мне пришла ещё одна интересная мысль.

Можно ли дышать под водой?
Я распласталась на траве, лёжа на животе, и медленно приблизила к воде лицо. Сначала коснулась пальцем. Прохладно.

И, не дав себе времени на рациональные размышления, погрузилась в неё головой.

Ощущения были очень интересные. Плотность воды сразу же сомкнулась надо мной, мягко сдавливая затылок, но ощущалось это иначе, чем когда ныряешь в реальном мире. Я задержала дыхание на несколько секунд, позволяя себе привыкнуть, после чего медленно вдохнула. Ожидаемого мерзкого ощущения, которое возникает, когда ты нахлебался воды в бассейне, не случилось. Я словно бы продолжала дышать воздухом - только этот воздух был намного плотнее и мягче обычного и грудную клетку слегка распирало. Определённо, это не было чем-то неприятным, зато было незнакомым до этого момента.

Я вытащила голову из воды и позволила солнцу высушить волосы. Итак, я могла манипулировать не только зрением, но и кинестетической составляющей. Напрашивалось что-то ещё. Звук?

Глушить пение птиц мне не хотелось, да и сидеть в полной тишине тоже. Я вспомнила, какие песни играли в моём плейлисте последними, и сосредоточилась.

И музыка заиграла, словно подвешенная в воздухе. Я поднялась, отряхнув колени, и улыбнулась. Это было потрясающее ощущение - стоять в сердце мира, который слышал твои мысли. Порыв ветра дунул мне в лицо, и я раскинула ему навстречу руки.

Навстречу тому, с чем я обещала себе никогда не играть.

Навстречу своей свободе.

Понимание - это ключ, отпирающий все двери. Я думаю об этом, когда стою на пороге твоей души, не решаясь войти. За те долгие несколько лет, что мы знакомы, я почти приблизилась к тому, чтобы суметь понять тебя. Почти: мои пальцы, лежащие на ручке двери, выстукивают нервную чечётку, пока я обвожу ими каждую знакомую трещинку на выпуклости металла. Наверное, это странно - знать каждый изгиб, каждое искривление механизма, запирающего твою голову на замок, но совершенно не представлять, что скрывается по другую сторону.

Ведь я могла бы просто позвать тебя, как это умеет Алхимик. На этот зов нельзя не откликнуться, нельзя не услышать его - так человек, чьи мозги иссушил Альцгеймер, взял телефонную трубку спустя два года после того, как он забыл, как это делается, а другие назвали это чудом. Как далеки эти люди от понимания чужой души. Как невыносимо близка к этому я.

Я всё оттягиваю тот момент, которого ждала невероятно долго - в виске чуть заметно, но горячо пульсирует, горизонтальная морщинка пересекает лоб. Что я увижу, когда толкну дверь: ещё одну дверь, запертую на другой замок, пустоту или тебя, устало потирающего уголки воспалённых глаз?

Эти дни я практически не слушаю музыку: незримый спутник вывернул рукоятку звуков окружающего мира на максимум, поставив мой собственный плейлист на временную паузу.

Эффект возвращения в собственное тело показался мне оглушительно резким: от звука капель дождя, барабанящих по мембране зонта, до прикосновения босых ступней к холодному полу - все выходные я только и занималась тем, что прислушивалась к собственным ощущениям.

Чувствовать себя снова целой было хорошо. Избранная мной тактика сработала. Фенибут, блуждания во снах, книги про Декстера и пища для размышлений, подкинутая тобой. Идеальная гремучая смесь, призванная вернуть вкус к жизни.

Впрочем, интереса к подавляющему большинству людей я по-прежнему не испытываю.

Сколько раз я говорила себе не играть со снами? Потому что в руках человека, с трудом находящего причины переносить этот мир, это даже не граната - красная кнопка ядерного взрыва.

Но как я могу пожелать прекратить всё это, как я могу своими руками остановить свою страсть и своё любопытство? Как? И мой властный приказ, словно игла с изумрудной нитью, заставляет вновь рассыпающиеся фрагменты склеиться воедино. Я не проснусь, пока не захочу.

Моя ладонь всё ещё чувствует тёплое, но железное прикосновение. Моё левое запястье всё ещё горит огнём.

Больше всего я люблю те редкие моменты, когда я еду домой в полной темноте по пустой дороге. Тогда мне кажется, что время останавливается и весь его рассыпанный песок принадлежит только мне. Я нажимаю на кнопку включения аудиосистемы - моя рука, что мягко светится в тусклом свете, кажется мне слишком чужой и бледной - жду, пока загрузится плейлист и с наслаждением откидываюсь на спинку кресла.

Я редко замечаю, что у меня на самом деле красивый голос. Наверное, это потому, что таковым его можно назвать лишь тогда, когда он звенит, отражая мои эмоции - а за долгие годы скрывать свои эмоции я научилась очень хорошо. Здесь, в моем личном пространстве в этом нет нужды, и я не спешу открывать дверь, прежде потянув на себя рычаг ручного тормоза.

Я очень долго сижу вот так, не двигаясь, слушая музыку, уронив голову на руки и практически сливаясь с разлитой вокруг темнотой - и вздрагиваю лишь тогда, когда начинает играть новая песня. Песня, что ассоциируется у меня с тобой.

И время останавливается окончательно. Мне кажется, я даже могу потрогать его секунды. Сколько раз я вот так терялась в глубинах себя, блуждая по тропам Бездны, касаясь купола своих кошмаров, останавливаясь среди шумной толпы? Мне всегда казалось, что моё прошлое, настоящее и будущее - заброшенная туманная гавань, лимб, в котором можно остаться на целую вечность.

В конце концов, этот мир всегда был для меня чужим, а ты научил меня, как примириться с этим, заставил увидеть его красоту и по-своему полюбить то, что открылось глазам, не желающим видеть.

Ты - чуть заметный луч света среди бесконечных теней и их преломлений. И ты же - причина.

Песня смолкает, время снова начинает двигать вперёд стрелки часов, я зябко ёжусь от предчувствия уличного холода.

Толкаю дверь и выхожу.

Один из немногих аспектов алхимии моей души, о которых я знаю, но не могу до сих пор привыкнуть - это способность случайным словом, прикосновением или идеей возвращать человеку давно утраченную часть себя; словно бы я - тот нож, сдирающий потрескавшуюся оболочку из смеси грубого камня, краски и грязи и обнажающий сияющую под ней мраморную скульптуру.

Мне кажется это таким естественным, но вместе с тем до ужаса странным - быть для кого-то нулевым значением таймера и точкой отсчёта.

Каждый раз словно первый.

Что подарить человеку, у которого есть всё, но которому ничего не нужно, потому что он потерял всякий интерес к миру вокруг себя? Может быть… Вернуть ему вкус к жизни?

Прекрасный фильм с отчётливым послевкусием горьковатой свежести; человек сквозь призму собственных чувств: от обрывков старых воспоминаний, причиняющих боль, и усталости, до яростного желания сражаться за жизнь и огня в глазах.

Дьявол, который кроется в деталях: красный цвет, стекло, которым легко порезать руку до крови, разбросанная повсюду аббревиатура из трёх букв - CRS, наркотически-неоновые надписи на стенах собственного дома и силуэт летящего с крыши человека.
Тот редкий случай, когда могу действительно порекомендовать фильм к просмотру - искренне, фанатично и от всей души.

И не было ничего хуже, чем ярость, смешанная с паникой. Словно разъярённый обессиленный бог касался струн алой арфы - и от этой музыки, порождённой гневом и отчаянием, умирали все, кто её слышал.

Сквозь адреналиновую пелену сердечных ударов я видела себя со стороны - разрушающий алый цвет в человеческом смертном теле. И как я жалела, что не могла утопить весь мир в крови. Как я хотела, чтобы моя жестокость превратилась в карающую длань, зависшую над этим чуждым мне миром. Я видела это наяву - босые ступни, идущие к рассвету по вязкой алой воде, и огненный жар солнца в рыжих волосах.

… Я дышала, а на плечи мне отрезвляющим теплом ложились чужие объятия. Всё ещё отвратительно, но уже не так мерзко.

Мой страх казался мне чужим. Мне казалось, что кто-то другой, а не я, смотрел, как моё же собственное тело выворачивает наизнанку, рвёт и сотрясает от дрожи и боли. Сознание плыло, цвета перед глазами то меркли, то пульсировали, сердце бешено колотилось, а я чувствовала себя надзирателем, стоящим напротив узника в железной клетке.

Моя нервная система - мой предатель.
Мои чувства - пули, начинённые свинцовой дробью и смертельным ядом.
Мой разум - единственный мой союзник.

Наедине с собой мне не становится легче. Может быть, потому что мысли - вязкие и тягучие, как патока - разливаются в моей голове столь медленным сиропом, что кажутся совершенно чужими и бесполезными.

Пустота в голове и чёрные сны - я засыпаю мгновенно, стоит лишь коснуться головой подушки и завернуться в мягкость одеяла - то ли сказывается усталость, то ли фенибут. Хочется верить, что всё-таки фенибут.

Я стараюсь отдышаться - и сбежать от себя все никак не выходит. Закрываю глаза и не могу никуда деться от ехидной ухмылки своего отражения, мутной тени в проёме окна.

У меня осталось так мало сил на то, чтобы говорить с кем-то, но это молчание звенит в ушах так, что кажется громче, чем самый отчаянный крик - я чувствую себя запертой в клетке, из которой нет выхода. Но нужен ли он мне?

У меня недостаточно сил, чтобы выбраться, но всё ещё достаточно самоконтроля, чтобы прочно зафиксировать себя в этом моменте, точно бабочку, прежде чем она захлебнётся в жидком янтаре.

Мой разум- моя последняя цепь.

Освободи меня.
Освободи меня.
Освободи меня.

У меня по-прежнему есть цель, но нет желаний. Я почти ничего не чувствую - и продолжаю дышать, двигаться и говорить лишь на каком-то злостном упрямстве. Оно же заставляет мой мозг работать - как будто всплеск энергозатратной активности компенсирует нежелание жить. Законченная картина ещё пахнет красками, маленькие записки, прикреплённые на стикерах по всей квартире ждут своего часа - стратегия, которая работала со мной много лет и всё ещё продолжает работать сейчас.

Я не позволю себе выйти в окно, пока не закончу все дела. Но я не оставлю себе ни единой свободной минуты в сутках, чтобы у меня не осталось ни единого шанса остановиться. Ведь если остановлюсь - мир, конечно же, не рухнет.

Зато рухну и рассыплюсь я.

Синие перья с тихим шелестом опускались под ноги. Мягко сиявшие, кроме нас они были единственным островком света посреди бескрайней тёмной пустоши, протянувшейся так далеко, как мог упасть человеческий взгляд. Но были ли мы с тобой людьми?

- Я покажу тебе одно из своих лучших творений, - прошептала я и протянула руку вперёд, словно желая коснуться сердца тьмы. Долгое время ничего не происходило, а потом темнота начала преломляться, являя пред собой бесплотную призрачную фигуру.

Как же она была прекрасна. Казалось, кто-то подбросил в воздух мириады сверкающих кусочков льда, заставив их превратиться в девушку, напоминавшую древнегреческую богиню. Невидимый ветер трепал её длинные тёмные волосы и струящуюся ткань почти прозрачного платья, и весь её облик с распростёртыми кверху руками казался таким хрупким и неземным, если бы не тот тяжёлый взгляд, с которым она смотрела.

С такими глазами не смотрят в чужое лицо. С такими глазами касаются ещё тёплого сердца, вырывая его из груди.

Я слышала, как колотилось твоё, когда ты сделал шаг ей навстречу и эфемерный хрупкий свет начал вновь растворяться во тьме.

Оно колотилось ещё сильнее, когда, повинуясь невидимому порыву, ты отшатнулся обратно. Теперь она оказалась так близко, что могла бы коснуться тебя, и ты, несмотря на всю её красоту, испытал почти первобытный страх.

- Что это такое?! - воскликнул ты.

- Я создала воплощение отчаяния. Заставила свет преломляться так, что вышло так, как в реальной жизни: сбежать невозможно, и невозможно коснуться призрака прошлого, желая сделать шаг ему навстречу. Единственный способ не замечать отчаяния - твёрдо стоять на ногах, не двигаясь под дуновением ветра. Тогда оно не разбередит твою мятежную душу и не причинит ей не капли вреда.

- Мороз по коже от твоих творений.

- Ты сам научил меня, не желая того.