На мгновение я увидела себя со стороны, прежде чем осознать происходящее.

Теперь мне было лет десять на вид - но несмотря на то, что этот сон изменил мой возраст, рыжие волосы, заплетённые в косички, по-прежнему ярко пылали на солнце.

Мы стояли в огромном парке развлечений, и я восторженно смотрела на американские горки поистине гигантских размеров.

Ты посмотрел на меня, хитро прищурившись, и кивнул в их сторону.

- Хочешь прокатиться, как в детстве? Я же обещал тебе когда-то.

- Хочу, но моё детство давно прошло, - из уст десятилетнего ребёнка, наверное, это звучало странно - но что такое возраст тела, в котором ты находишься во сне, если ты помнишь, сколько лет тебе на самом деле.

- Почему же?

- Потому что, хоть здесь мы и ровесники, но когда я проснусь, то мне будет двадцать четыре, а тебе - восемьдесят пять.

- Тебе кто-нибудь говорил о том, что время - чертовски нелинейная штука? Есть места, где времени и вовсе не существует. Вот как здесь. Ну так хочешь или нет? У нас совсем не осталось его там, а здесь - целая вечность. А обещания нужно исполнять.

- Хочу, - решительно кивнула я и протянула тебе свою детскую руку.

Когда мы заняли свои места и поезд начал разгоняться в полной темноте, я подумала о том, что мне, скорее всего, не понравится. Я всё ещё помнила, как в моём реальном мире при малейшем напряжении у меня из носа текла кровь, а глаза слезились при резкой смене тьмы на свет. Я инстинктивно зажмурилась и вцепилась в стальные поручни.

- Не бойся, - услышала я ободряющий голос. - Пространство - тоже нелинейная штука, а физика - не так очевидна, каковой кажется.

И я послушалась, ощутив, как моё тело сжимается от ощущения невесомости и свободного полёта.

Солнца над моей головой больше не существовало. Никакого парка и металлических конструкций - тоже. Если на то пошло, пространства тоже не существовало как такового - мы летели с чудовищной скоростью по невидимой дороге, связывавшей миры, и я видела, как рождались и гасли их звёзды.

Синие перья с тихим шелестом опускались под ноги. Мягко сиявшие, кроме нас они были единственным островком света посреди бескрайней тёмной пустоши, протянувшейся так далеко, как мог упасть человеческий взгляд. Но были ли мы с тобой людьми?

- Я покажу тебе одно из своих лучших творений, - прошептала я и протянула руку вперёд, словно желая коснуться сердца тьмы. Долгое время ничего не происходило, а потом темнота начала преломляться, являя пред собой бесплотную призрачную фигуру.

Как же она была прекрасна. Казалось, кто-то подбросил в воздух мириады сверкающих кусочков льда, заставив их превратиться в девушку, напоминавшую древнегреческую богиню. Невидимый ветер трепал её длинные тёмные волосы и струящуюся ткань почти прозрачного платья, и весь её облик с распростёртыми кверху руками казался таким хрупким и неземным, если бы не тот тяжёлый взгляд, с которым она смотрела.

С такими глазами не смотрят в чужое лицо. С такими глазами касаются ещё тёплого сердца, вырывая его из груди.

Я слышала, как колотилось твоё, когда ты сделал шаг ей навстречу и эфемерный хрупкий свет начал вновь растворяться во тьме.

Оно колотилось ещё сильнее, когда, повинуясь невидимому порыву, ты отшатнулся обратно. Теперь она оказалась так близко, что могла бы коснуться тебя, и ты, несмотря на всю её красоту, испытал почти первобытный страх.

- Что это такое?! - воскликнул ты.

- Я создала воплощение отчаяния. Заставила свет преломляться так, что вышло так, как в реальной жизни: сбежать невозможно, и невозможно коснуться призрака прошлого, желая сделать шаг ему навстречу. Единственный способ не замечать отчаяния - твёрдо стоять на ногах, не двигаясь под дуновением ветра. Тогда оно не разбередит твою мятежную душу и не причинит ей не капли вреда.

- Мороз по коже от твоих творений.

- Ты сам научил меня, не желая того.

Ковёр из ландышей шелестел под моими ногами. Я опустилась на колени и провела по хрупким цветам рукой. Пьянящий запах преследовал меня даже сквозь сны.

- Забавно наблюдать за той, что не любила цветы, - раздался над ухом знакомый насмешливый голос. - Теперь у тебя целый сад.

- Я вырастила этот сад своими руками, и вот он мой, - даже не оборачиваясь, я чувствовала на себе пристальный взгляд светло-зелёных глаз. Я помнила цвет, что однажды научил меня использовать зеркала, чтобы разбивать сны.

- Я знаю, что стало землёй для него, - он сделал шаг, и что-то хрустнуло под его ногами. - Я знаю, - он повторил, и, когда я всё-таки обернулась, на его ладони лежал раздавленный белый крысиный череп. Я отвернулась обратно.

- Кто вспомнит о маленькой глупой крысе, попавшей в ловушку чужих мелодий? - тихо прошептала я.

- О них вспомнит тот, кто знает, что глупые крысы могли получиться лишь из людей. Я знаю. А ты понимаешь.

- Тогда разве плохо создать новую жизнь из того, что давно неживо?

- Я и не говорил, что это плохо. Я лишь рассказал тебе то, что я знаю. И расскажу ещё кое-что. Когда в этом мире наступит осень, ты соберёшь ядовитые красные ягоды и круг замкнётся. И следующую весну ты тоже встретишь на ландышевом поле.

- Такова ирония, - усмехнулась я, - снова мы по разные стороны баррикад. Ты обнажаешь крысиную суть, а я изменяю то, что от неё осталось.

- Да, - он кивнул, - но при этом мы всё-таки на одной стороне.

Я погружалась всё глубже и глубже. Но этот раз отличался от предыдущего. Теперь у меня было знание. Теперь у меня была цель. То, что может меня убить, не сможет причинить вреда тому, кто был здесь с самого начала, кто скользил между мирами, следуя известным лишь ему планам.

Я перевела взгляд на свои руки в матовых белых перчатках. Точнее, руки были не мои, но сейчас они принадлежали мне, и я ощущала чужое тело почти как своё собственное, несмотря на то, что находиться в нём было неприятно и даже больно.

Но мне не стоило думать об этом. Мне нужен был ключ, который мог создать только он. Осколки, которые иные назвали бы пустотой, имевшие с его душой почти одинаковую природу. Он мог видеть их, изменять их форму, собирать раздробленное воедино. То, что нужно было мне. То, чего я не могла коснуться сама.

Его зрение стало моим, и я увидела то, чего не замечала раньше. То, как хрупок мой мир. То, как хрупки чужие миры. То, как легко могут рассыпаться связи, возникшие по воле случая между ними. Как много хаоса ещё оставалось рядом - стремящегося разорвать, поглотить, обратить всё вокруг в нечто, себе подобное. И из этого мне предстояло творить. Омерзительно завораживающе.

И всё же мой ключ был неполным. Возможно, из-за того, что в Бездне не было пустоты. В ней всё имело свой смысл. И это накладывало свой отпечаток. Ключ оказался темнее цвета его вишнёвых глаз. И форма… Форма была чуть заметно, но искажённой. Как если сравнивать отражение в зеркале и его оригинал. Но полный ключ мне и не был нужен.

Теперь оставалось лишь самое сложное. Заставить свой разум и душу его принять. Ведь то, что казалось материальным - не было таковым. Обман, как он есть. Настоящая сущность скрывалась внутри.

Вернуться обратно было в тысячу раз сложнее.

Белые снежинки падают мне на плечи, чёрная ткань развевается за спиной. На занесённой снегом пыли остаётся цепочка моих следов. Зов, на который нет ответа.

Я не чувствую ни страха, ни сожаления, я ищу тебя в мире, который уже давно опустел. Это тело - лишь оболочка. Так начинается зима, которую я помню прежде, чем та свершится.

Я не знаю, сколько времени у меня осталось. Но на улице холодает, и утром перед выходом я накидываю чёрный плащ себе на плечи.

До первого снега время ещё есть.

Мне приснилось, как я выбирала своё свадебное платье.

- Это не мой цвет, - сказала я, указывая на ворохи белых кружев и перьев, лежавших передо мной. - Я не могу быть в белом. Это не я.

И тут мой взгляд остановился на платье, разительно отличавшемся от всех остальных. Платье было бледно-лиловым, почти фиолетовым. Такой оттенок бывает порой у грозового неба за мгновение до удара особенно сильной молнии, что способна заставить запылать огромный город в один миг.

- А вот это… пожалуй, мне подойдёт.

Я примерила платье и посмотрела на себя в зеркало. Моё собственное сияние вспыхнуло тем нестерпимым светом, который я редко видела в себе раньше.

А потом я проснулась.

Не зови меня приходить в свои сны.

Ведь я приду, не в силах игнорировать зов. Стану другим воплощением себя же, потому что так захотел ты, потому что ты позвал. Цепи, однажды связавшие нас, слишком прочны.

Ведь там, по ту сторону сна, практически не останется моих собственных воспоминаний. Ни сострадания, ни теплоты, ни мешающей нежности. Лишь безграничная власть, от которой расходится лёд по коже.

И я шагну к тебе - пустая тень с огненными волосами, и хорошо, если мои руки окажутся пусты. Потому что если нет, если ты захочешь иного - из двух игроков в шахматы проснётся лишь один.

Едва ли ты.

Мне снится сон.

Мы стоим на середине широкого деревянного моста под палящим солнцем, и я, перевесившись через перила, смотрю на бурлящую реку. Внизу исчезают и появляются маленькие водовороты. Белая пена с шумом разбивается о песок.

- Жаль, что я не могу стать течением и уплыть отсюда.

- Глупое желание.

- Какое есть.

- Зачем пытаться сбежать от людей, если они будут везде, куда бы ты ни направилась?

- Я не бегу от людей. Я люблю их своеобразно. Я убегаю от мира, которому не принадлежу.

И начинаю рыться в карманах. На дощатый пол падают телефон, зарядка, паспорт, свёрнутые наушники, права, банковские карты, ключи от машины, ключи от дома, часы.

- Всё это не часть меня. Но это мир, о котором я не просила.

Он молча смотрит на то, как я расстёгиваю застёжку на сандалиях, снимаю их и ставлю рядом с горой растущего хлама.

Я ухожу прочь, чувствуя под ногами шершавость дерева, а солнечные лучи бьют мне в лицо.

Мне приснился очень странный сон.
Точнее, начинался он как нечто совершенно обычное. Но в какой-то момент картинка поблекла, превратившись в белый фон, и по нему побежали красные буквы.
"Было очень тяжело до тебя достучаться. Если ты читаешь это, значит, у меня получилось..."
А дальше - предупреждение опасаться одного человека. И ещё кое-что, вроде как указание на личность автора текста.

Со стороны похоже на бред сумасшедшего, но… Черт возьми, что это было?

Бессонница пытает меня сильней, чем когда-то кошмары. И я совершенно не знаю, что с этим делать.

Когда я замечаю вокруг себя знакомые отблески зелёного, то сразу понимаю, куда на этот раз собралась завести меня дорога сна. Но в этот раз - перевес на моей стороне.

Я - единственный зритель этого кинотеатра.

И когда наступает нужный момент, я, не колеблясь, перерезаю все нити сна. Мне больше не страшно.

Как же легко было тебя напугать, Женя. Как же легко оказалось избавиться от этого страха.

Я давно сделала свой выбор, и мой выбор - побеждать.

Ты хочешь подняться выше, чтобы взглянуть на меня сверху вниз. Мне придётся тебя огорчить. Я тоже лечу вверх сегодня. Не хочу пропустить рассвет из-за этих высоких деревьев.