Слышит ли мир голос своего создателя? Или создатель и есть голос мира - дикого, неизведанного, полного тайн?

Услышишь ли ты колыбельную Бездны, если я спою её для тебя? Уснёшь ли, касаясь щеки ладонью? Ощутишь ли жар, прикоснувшись к бессмертному сердцу?

- Ты играешь в шахматы, - сказал мне В., пока мы пили чай, - а значит, тоже постоянно держишь в голове множество ходов и вариантов. Это хорошее умение. Я помню, как впервые взял в руку книгу, в которой разбирались партии, открыл на одной главе и был поражён тому, насколько досконально разбирался в ней один-единственный неверный ход, что привёл игрока к поражению.

- Все книги, - ответила я, - служат лишь одной цели: научиться мыслить так, как мыслит другой человек, а поняв это, использовать это в своих целях. Этот принцип применим к чему угодно. Но… Шахматы - это логика. Когда дело касается эмоций, я проигрываю. Я совершенно не умею играть в покер.

В. заинтересованно поднял бровь.
- Почему ты считаешь, что покер отличается от шахмат?

- Ну… - я нахмурилась, - я не понимаю, как можно просчитать ход в игре, где половина результата зависит от удачи. Ведь выиграть можно либо с хорошими картами, либо с хорошим умением блефовать и разгадывать чужой блеф. Смотреть на чужое лицо. Расшифровывать голос. Жесты. Мимику. Ведь это - чистой воды психология. А психология - это эмоции. Замкнутый круг для меня.

В. покачал головой.
- Ты не права. Если отбросить в сторону эмоции - останется голая логика. Если бы ты решила прочесть несколько пособий по игре, то быстро поняла, что существует множество совокупностей действий во время игры и их трактовок, что создаёт тактику игрока и способ противостоять ей. Есть несколько типов игроков, и зная то, кем является твой соперник - а ты рано или поздно узнаешь это, понаблюдав за ним с течением времени, - ты сможешь понять, какая из трактовок его поведения во время игры с наибольшей долей вероятности является верной.

Я задумалась.
- Вот как… Но кое-что не сходится. Допустим, ты бы решил сыграть со мной. Ведь я не знаю ни множества комбинаций, ни определённых последовательностей действий… В общем, много чего не знаю. Это значит, что моё поведение во время игры было бы во многом нелогичным и даже странным. Как бы ты смог расшифровать мои действия?

В. улыбнулся.
- Не ты одна задавалась этим вопросом. На самом деле, это всё тоже описывается определёнными тактическими схемами. Как раз с поправками на уровень игрока и глубину его понимания. Поэтому играя с тобой, я бы вёл себя абсолютно не так, как с кем-то другим, намного более опытным. Я бы учёл твою импульсивность и возникающие логические противоречия.

Я закусила подушечку пальца. Слова В. складывались в удивительно стройную теорию.
- То есть, ты хочешь сказать, что мой недостаток эмоциональной составляющей можно уравновесить логикой? Так, получается?

- Именно.

- Рациональные чувства… - тихо пробормотала я себе под нос, так, чтобы он не разобрал. Эта мысль давно балансировала на краю моего сознания, притягивала, не давала покоя. В. заставил посмотреть меня на неё снова… под другим углом.

Я подняла на него глаза и ухмыльнулась.
- Тогда научи меня играть в покер.
(Научи меня мыслить, как ты).

Искусство проигрывать - искусство маленьких шагов, не менее важное, чем знание тех действий, что приведут тебя к победе.

Медленно, шаг за шагом, ты открываешь глаза, впуская в них солнечный свет. И та часть комнаты, что прежде была неосвещённой, становится столь яркой, что ты начинаешь видеть расположенные в ней предметы. И вместе с этим приходит знание, как их можно использовать.

Ковёр из ландышей шелестел под моими ногами. Я опустилась на колени и провела по хрупким цветам рукой. Пьянящий запах преследовал меня даже сквозь сны.

- Забавно наблюдать за той, что не любила цветы, - раздался над ухом знакомый насмешливый голос. - Теперь у тебя целый сад.

- Я вырастила этот сад своими руками, и вот он мой, - даже не оборачиваясь, я чувствовала на себе пристальный взгляд светло-зелёных глаз. Я помнила цвет, что однажды научил меня использовать зеркала, чтобы разбивать сны.

- Я знаю, что стало землёй для него, - он сделал шаг, и что-то хрустнуло под его ногами. - Я знаю, - он повторил, и, когда я всё-таки обернулась, на его ладони лежал раздавленный белый крысиный череп. Я отвернулась обратно.

- Кто вспомнит о маленькой глупой крысе, попавшей в ловушку чужих мелодий? - тихо прошептала я.

- О них вспомнит тот, кто знает, что глупые крысы могли получиться лишь из людей. Я знаю. А ты понимаешь.

- Тогда разве плохо создать новую жизнь из того, что давно неживо?

- Я и не говорил, что это плохо. Я лишь рассказал тебе то, что я знаю. И расскажу ещё кое-что. Когда в этом мире наступит осень, ты соберёшь ядовитые красные ягоды и круг замкнётся. И следующую весну ты тоже встретишь на ландышевом поле.

- Такова ирония, - усмехнулась я, - снова мы по разные стороны баррикад. Ты обнажаешь крысиную суть, а я изменяю то, что от неё осталось.

- Да, - он кивнул, - но при этом мы всё-таки на одной стороне.

Я привыкла к тому, что люди любят нарушать чужие границы.

Выбивать с ноги стальные двери. Ломиться в заколоченные окна. Делать то, о чём не просили и чего просили не делать. Задавать один и тот же вопрос сотни раз, выпытывая ответ. Обещать никогда не причинить боли и терпеливо выжидать момент, чтобы надавить на твои триггеры особенно сильно.

Я привыкла быть ко всему готовой.

Держать в голове запасной план, в рукаве - козырь и нож, а в кармане - соль и мел для защитного круга. Поворачиваться спиной, лишь если стоящий сзади хорошо виден с крыши в прицел.

Руководствоваться инстинктами и проклинать себя, если пощёчина вдруг оказалась неравнозначно сильной. Тонуть в тех эмоциях, что я не хотела переживать, но каждый раз выбираться на берег.

"Красивая девушка с глазами безжалостной убийцы", - сказал мне недавно один мудак и оказался почти что прав. Почти - потому что любая агрессия имеет свою причину. Вломившись куда-то без приглашения, не стоит удивляться тому, что тебя там не ждали и не хотели видеть.

Но кое-что оказалось сильнее моей привычки. Впервые в жизни я столкнулась с тем, что мои границы заметили не потому, что я больно толкнула в них носом. А потому, что о них спросили.

Просто спросили.

"А можно?"

Простой вопрос поставил меня в тупик.

"Почему ты так редко смотришь в чужие глаза? А если и смотришь - то словно в душу, как будто желаешь вывернуть человека насквозь".

Губы кривятся в странной ухмылке.

"Кто знает".

Я всё равно не скажу.
Раздражает.

В мире, в котором есть так много вещей, осталось так мало катастрофически важного. Того, что не принято замечать. Того, о чём обычно не говорят. А если и говорят, то тихо, шёпотом. Так, чтобы не услышал случайный прохожий.

Зачем рассуждать о случайностях?

Вы, кажется, так это называете. Но содрогаетесь, когда холодный октябрьский ветер шевелит волосы на затылке в тоскливую ночь накануне Самайна.

Нельзя не заметить, не так ли?

Я не люблю притворяться. Смотреть, как мерцает твоё отражение в чьих-то глазах, что пусты, как стекло. Надеяться, но не находить отголоски другой стороны. Заглядывать в окна холодного дома, который никогда и не был живым.

Раздражает.
Надоело.

Но иногда всё-таки смотрю.

Потому что совпадений не существует. Но есть исключения. Преднамеренные столкновения. Поправки к правилам, напечатанные мелким шрифтом.

Очень редко в ответ ты поймаешь взгляд, о котором грезил, которого желал. Полный того, что почти угасло в этом мире.

И на лице твоём промелькнёт тень понимания, когда ты сделаешь шаг навстречу - прежде чем упасть в объятия старого друга, которого никогда не видел прежде.

Сегодня я роковая ретро-женщина.

Синие крылья взметнулись вверх, яростно дрожа.
- Лжец! - прошипела я.
- Кто бы говорил, - глаза блеснули из-под капюшона плаща.
- Я не искажаю свои тайны, в отличие от тебя, Алый, - выплюнула я.
- Не я заставил тебя оставить Сульфура, прикрываясь благими идеалами.
- Сульфур лишь прошёл свой путь до конца. Я помогла ему. Он нашёл то, что искал. Теперь мой долг уплачен.
- Так значит, всё дело лишь в долге? А как же те раны, что однажды оставила на твоём сталь его же собственного меча? Скажешь, забыла? Раны от серебра должны были очень сильно болеть.
- Я ничего не забыла, но артефакт и его хозяин не могут быть ответственными за деяния друг друга.
- Конечно же. Ты, наверное, сожалела, в очередной раз лишившись шанса меня убить. Наверное, в глубине души ты возненавидела того, кто посмел тебе отказать в том, чтобы ты перекроила Бездну.
- Не тебе об этом судить.
- Не тебе называть меня лжецом.

Моё тело подаёт мне сигналы, которые я пока что не в силах расшифровать. И это вызывает во мне смутное беспокойство. Должно ли так быть, учитывая то, что длительное время я находилась в стабильно уравновешенном эмоциональном состоянии и влияние психики на физическое самочувствие хоть и не исключено, но сомнительно и маловероятно.

Панические атаки стали накрывать меня по ночам с пугающей частотой, а буквально несколько дней назад я словила странный беспричинный адреналиновый приступ на работе. Пульс зашкаливал за сотню около часа и было очень тяжело дышать, несмотря на то, что окружавшая меня обстановка была спокойной и не нервной.

Сегодня у меня внезапно резко закружилась голова, я тут же ощутила отвратительную тошноту и с трудом могла дышать несмотря на открытое настежь окно, а ещё мгновенно заледенели кончики пальцев. Это прошло, когда я выпила крепкий кофе со сладким йогуртом и больше походило на внезапную гипогликемию, что для меня нехарактерно.

Не понимаю, что со мной происходит.

Нужно понаблюдать.

Ты показал мне мир. Таким, каким он был всё это время: сопротивляющимся, жадным, полным эгоистичных людей, ничтожества и разврата. Показал и столкнул меня в пропасть своим вопросом.

"Сможешь его полюбить? Мне кажется, именно ты - смогла бы".

Даже зная, каков он есть. Понимая, как долог путь, по которому нужно пройти, чтобы мир изменился.

Пробудившись от долгого сна, невозможно забыть тот кошмар, что однажды предстал наяву. Невозможно носить в своём сердце яд, зная то, что со временем он разнесётся по телу вместе с током крови.

"Я попробую. Но не буду тебе обещать".

То падение было долгим. Болезненно невыносимо долгим. Но я уже не хотела закрыть глаза. Не хотела бежать. Я хотела рискнуть.

У меня получилось.

Может быть, это всё потому, что ты был неотъемлемой его частью.

Хруст опадающих листьев на серой дымке асфальта - так хрустел прошлогодний осенний лес за мгновенье до выстрела. Разорванные мишени падали к моим ногам, поражённые с пугающей точностью, а мне становилось легче. Ведь на спусковой крючок давила не моя рука - мой разум жаждал покинуть клетку, где был заточен.

Я засыпаю в объятиях алого цвета. И снова тот хруст. Но хрустят не листья. Хрустит моё сердце.

Уже не страшно.

Хоть я по-прежнему не хочу говорить, я всё ещё продолжаю видеть цветами. Серебряное спокойствие. Тёмно-синее отчаяние. Сияние цвета, который не хочется называть.

Всё это даёт мне цель. И превращает слабости в мою силу. В отсутствие необходимости стрелять. В отсутствие необходимости жаждать напрасных сражений.

И, когда объятья сожмутся вокруг меня так, что станет невыносимо больно и из всех цветов мира останется лишь один алый цвет - это не сможет меня убить. Нет.

Моё сердце остановится вместе со звуком, с которым рухнут все стены.

День оказался ещё более сложным и напряжённым, чем ожидалось.

Но лишить меня кофе с куском Наполеона не сможет никто!