Я заканчивала работать в восемь вечера, когда зазвонил телефон.
- Я отчёт снимаю и закрываюсь. Мне неудобно сейчас разговаривать.
- Я знаю, - послышался в трубке голос Солнечной. И она добавила: - Выйдешь на улицу - притормози немного. Жду тебя в ближайшем магазине, - и отключилась.

Это был её первый выходной после двенадцатидневного марафона, и то, что она примчалась ко мне встретить после работы, оказалось очень неожиданным для меня.

Неожиданным, но не удивительным. Я вспомнила апрель - тот страшный переломный месяц, когда мне потребовалось одной сражаться за жизни близких людей - и то, как тогда она заплетала мне волосы на ночь. Единственное светлое воспоминание посреди моря тьмы.

Закрывая дверь аптеки на ключ, я улыбалась.

Я просыпаюсь от холодного потока ветра, и только тогда понимаю, что за окном поезда барабанит дождь. Не такой сильный, как тот, под которым я уезжала в Минск, но всё же неприятный.

- Всё нормально? - спрашивает Солнечная, замечая, что я не сплю.
- Да, устала просто, - говорю я, распутывая провод наушников. Длительное эмоциональное напряжение всегда даётся мне тяжело.
- Окей.
***
- Собирайся. Мы едем на Зыбицкую, - говорит Полли. Полли, которая уже с трудом стоит на ногах. Полли, которая выпила полбутылки мартини практически залпом и жаждет приключений на свою задницу.

Я смотрю на свой почти нетронутый бокал с плавающей на дне тёмно-зелёной оливкой и ловлю неприятные флешбеки.

- А ещё нас на флет позвали.

Из двух зол приходится выбирать меньшее. На то, чтобы переодеться, у меня уходит немногим меньше пяти минут.
***
Полли затаскивает нас в первый попавшийся бар, сразу же с порога опрокидывает в себя стопку текилы и тащит нас танцевать - а я смотрю на ядовито-зелёный цвет на стенах и снова ловлю флешбеки.

Зелёный.

Чёртов зелёный цвет.

Полли заказывает текилу снова, и я смотрю на зелёную дольку лайма в стеклянной рюмке.

Раздражает.

Название бара скоро меняется. Но там по-прежнему слишком много людей и слишком мало кислорода. Флешбеки становятся всё отчётливей.

Надоело.

- Так, пошли отсюда на воздух, - решительно заявляет Солнечная, глядя на моё выражение лица.

Полли глупо хихикает, стреляя сигарету у проходящего мимо парня.

- Знаете, куда мы сейчас поедем?

- Ты поедешь, - говорит как отрезает Солнечная. - Дай сюда ключи.

Мы почти доходим до Немиги, когда Полли снова звонит. Таблетка от домофона у неё. Приходится возвращаться, и тут нас поджидает сюрприз в виде компании чьих-то там бывших, в историю знакомства которых с Полли я даже не хочу вникать.

- Ты всегда носишь красный?

Я молча злюсь. Не тут-то было.

Чужая рука ложится мне на талию и по-хозяйски нагло разворачивает меня к себе.

- Значит, тебя зовут Женя? А меня как жанр литературы на букву Р. Отгадаешь мою загадку?

- Не имеет значения.

- Что?

- Не имеет значения, как тебя зовут. Мне нет до тебя дела.

- Не будь такой злой, - я чувствую, как меня пытаются притянуть ближе. Раздражение достигает крайней точки. Я ненавижу, когда кто-то пытается влезть в мои мысли.

Мои мысли принадлежат только мне.

Что-то неуловимо меняется в моём взгляде.

Я касаюсь его запястья и практически чувствую едва слышимый хруст.

- Ты хотел что-то сказать? - блеск в моих глазах становится отстранённым, как будто мои глаза принадлежат не мне.

Он чувствует это и отшатывается.

- И-извини. Я не хотел. Я правда не собирался…

Я не дослушиваю, исчезая, пока Солнечная ругается с Полли.

Я иду по Немиге, вдыхая свежий ночной воздух и смотрю, как мерцает свет под ногами. Браслет на руке показывает три часа ночи.

Ещё полчаса я гуляю одна, пока Солнечная, оборвав телефон, пытается меня искать.

Я чувствую мрачное удовлетворение.

Флешбеки начинают отступать.

Но мне становится не по себе, когда я вижу её перепуганное лицо. Когда она хватает меня за руку, мне кажется, что она хочет сломать мне запястье.

И мне не жалко его.

- Полли вернётся в девять утра, - говорит Солнечная, пока мы ждём такси. - А ты… Ай.

Машина подъезжает довольно быстро.

- Непривычно забирать трезвых девушек из центра в половину четвёртого утра, - говорит таксист и смотрит на меня. - С вами точно всё хорошо, от маньяков спасать не надо?

- Не надо, - говорю я и невольно улыбаюсь. За эту ночь это второй человек, кроме Солнечной, который не вызывает у меня раздражения.

Пока мы возвращаемся, я болтаю с ним о всякой ерунде и чувствую, как меня наконец-то отпускает.

***
- Извини, - говорю я Солнечной, когда мы переступаем порог квартиры. - Я не хотела напугать тебя.
- Тебе не нужно извиняться.
- Мне жаль, что из-за меня ты никогда не можешь быть в порядке. Мне нужно было остаться и никуда не идти. Пусть Полли творит, что хочет.
- Я бы хотела сказать, что всё в порядке. Но твой голос… Лучше бы ты нажралась. Тогда ты бы стала более предсказуемой. А так я никогда не знаю, чего от тебя ожидать.
- Не ожидай ничего. Ладно. Плохая шутка. Прости ещё раз.
***
- Что ты делаешь? - спрашивает Солнечная, зайдя через пять минут в комнату, где я стою на коленях и закинув за спину руки.
- Пытаюсь заплести себя на ночь. Получается, как видишь, не очень. А ты иди спать.
- Глупая. Дай расчёску сюда.
Солнечная справляется за пару минут.
Зверь внутри меня засыпает.

Мы гуляли с Солнечной по парку, когда моё внимание привлекли гитарные риффы. Я обернулась в ту сторону, откуда доносился звук, и увидела, как ребята из фаер команды репетируют очередной номер, правда, с незажжёнными факелами.

- Крутая песня, - с ноткой грусти отметила я. - Жаль, я не знаю её название. Идеально в настроение попадает.
- Так подойди и спроси, - пожала плечами Солнечная.
- Ага, уже бегу. Представляю себе, как это будет глупо выглядеть со стороны.
- Вообще-то, для таких, как ты, уже давно придумали Шазам.
- У меня нет, - вздохнула я, - не успею скачать уже.
- Вот дурная, - Солнечная достала телефон из кармана джинс.

Ровно через полминуты я смотрела на обложку альбома.

Солнечная позвонила мне часов в двенадцать - в то время, когда она, по моим смутным ощущениям, должна была собираться на работу.

Я вытерла перепачканную мороженым руку и подняла трубку.
- Что-то случилось? - спросила я, не тратя времени на приветствие.
- Ни за что не догадаешься. Я зла, как тысяча чертей. Угадай, на кого?
- Надеюсь, не на меня, - пошутила я. Впрочем, злиться на меня она едва ли могла: тогда не стала бы звонить.
- Зеркальщик. Написал мне, что собирается в воскресенье заявиться в универ за своими бумагами и хочет переночевать у меня.
Я фыркнула в трубку.
- А мне, значит, о своём приезде он собирался сказать в самый последний момент, как всегда? Знает же, что я в отпуске, скотина.
- Ну я тоже была не в восторге.
Воцарилось синхронное молчание. Злиться мы с Солнечной имели полное право, учитывая, что за последние две недели Зеркальщик достал нас своим бурчанием про то, что не хочет ехать на свадьбу, не получив приглашения лично в руки. Аргументы, что мы все живём в разных городах, а из-за размера приглашения в конверт его не запихнёшь, он напрочь игнорировал.
- Это, собственно, всё, что я хотела тебе сказать, - первой нарушила молчание Солнечная. - Я тут на работу уже опаздываю. А ты давай, переваривай новость.

Мы попрощались, и я гневно вонзила чайную ложку в пластиковый поддон с мороженым. Внутри меня отчаянно боролись два желания: залепить Зеркальщику сильнейшую ментальную оплеуху и обнять старого друга. Какое из них побеждало, я с уверенностью сказать не могла. Слишком уж хотелось и того, и другого.

По лицу расползалась дурацкая улыбка.

Чёртов идиот.

Забирала Солнечную с работы. Девять вечера, выходной - парковка машины превращается в тот ещё квест.

Подъехали к дому.

- Выйди, - говорю, - пожалуйста, а то задом во двор заезжать придётся. Поможешь, если что.

Включаю заднюю передачу, заезжаю в какой-то угол недалеко от подъезда, довольная собой.

Стук по машине, оглушительный ржач. Оборачиваюсь в зеркало - Солнечная рядом с ментом стоит и жестом показывает - паркуйся, мол, в соседнем дворе, тут нигде уже нельзя.

Успешно завершив сей квест, выхожу. Солнечная продолжает заливаться смехом.

- Ты чего? - спрашиваю. - Тут же вроде можно.

- Да не в этом дело. Мент как меня увидел - говорит такой - девушка, вы скажите своему мужу, что тут парковаться нельзя, штраф будет.

Выражение лица того товарища, когда мы перед его носом прошагали к подъезду, заслуживало Оскара. И только тогда, когда за нами захлопнулась дверь, я поняла, что мои права все это время лежали в квартире Солнечной.

Однако здравствуйте.

Эмоции. Error 404 not found.

Признайся, Женя, ты хорошо играла в игры, которые требовали логических затрат - отличный игрок, несмотря на то, что не лучший.

Но сталкиваясь с эмоциональной частью себя, ты чувствуешь лишь растерянность. Привычный способ познания мира здесь не работает. Так много вопросов. Так мало ответов на них.

Я эгоистка - так мне говорили другие. Но что они знали о том, что сокрыто в моей голове? Что знала об этом я?

Мне жизненно важно решить, что сейчас эгоизм, а что нет: остаться рядом или оставить в покое и промолчать, проявить интерес к ситуации или вообще не трогать.

Единственная гребаная константа в этой дурацкой истории - мне точно не все равно. Я закрываю глаза и чувствую, как запястье, которое раньше сжимала твоя рука, горит огнём.

Мне нужен выход из этого лабиринта, нить Ариадны.

Мои руки пахнут корицей и апельсином, а внутри разливается тепло от выпитого глинтвейна, который я сама же и варила для нас с Солнечной.

Она сидит, устроившись удобно перед моим ноутом вместе с Элькой, и смотрит, как я танцую по кухне, слегка заплетаясь в пьяных пируэтах.

Телефон вибрирует от нового уведомления. Я привычным движением рисую графический ключ и открываю ВК. Хмурюсь - содержание сообщения мне категорически не нравится. Краем глаза кошусь на Солнечную - вроде бы прочитать она не успела.

Без пяти минут промах, Женя. Помнишь, чем заканчивались все твои истории про доверие?

- Хочу полежать в ванне, - говорю я, глядя, как бегут титры по экрану.
- Тебе набрать?
- Ещё предложи голову помыть, - фыркаю. - Сама разберусь.

Расслабиться мне удается только тогда, когда я погружаюсь в горячую воду с головой.

Лежу, придавленная к спинке дивана чужим теплом. Кончики пальцев лениво рисуют узор иероглифов на мягкой ткани.

"Гнев".
Я стираю одну букву и заменяю её на другую. И этого достаточно, чтобы отразить смысл слова в зеркале, сделав его противоположным по своей сути.
"Лёд".

Люди рядом со мной - алфавит Футарка.
Переменная, но константа.

"Looking through distorted eyes
A mirror that I can't recognize.
No way out, no exit signs.
I try to make myself believe
I'm only in a lucid dream.
It's like another world exists.
I wanna go back into the abyss".

Сны, которые мне снятся, - удушливый тёмно-красный костёр, выгорающий в антрацитово-чёрный пепел. Даже во сне я чувствую сердце Двуликого мира, и тем более не могу избавиться от этого ощущения наяву - оно давно не горело настолько пылающим алым, так, что синего, кажется, не осталось вовсе.

Я открываю глаза, и взгляд Алого Лорда прожигает меня дотла.
- Нет ничего хуже тлеющего костра, - растягивая слова, произносит он, - однажды решив, что нет смысла гасить угли, ты рискуешь быть уничтоженным в пекле пожара, вышедшем из-под контроля.
- Тебе лучше заткнуться! - я почти что рычу. - Исчезни, мать твою.
Кожу опаляет удар пощёчины. Он скалится, но исчезает.
***
На улице светит солнце, но дует все тот же холодный ветер. Время рассчитано мной идеально: я успеваю спуститься по лестнице именно в тот момент, когда поезд подходит к платформе и с лёгким шипением открывает двери. И только тогда понимаю, что я не помню номер вагона.
- Твою рыжую голову сложно было не заметить. По трем пропущенным от тебя было ясно, что ты приедешь меня встречать.

Я улыбаюсь. (Не слышать бы этих криков Бездны, не видеть бы пелену чёрно-алого перед глазами. Я не хочу. Это чувство похоже на зверский голод, но только хуже). Быть рядом, но не смотреть в глаза, потому что в моих слишком сильно заметны отблески этого пламени.
- Ко мне поедем?
- Нет, - качаю головой. - Пить кофе и есть круассаны. (Как будто кофейный запах заставит нырнуть меня с головой во флешбеки пятилетней давности и на мгновение прикоснуться к синей прохладе. Конечно.)
- Окей. Погнали.
Пока мы добираемся до моей новой любимой кофейни, уже смеркается. Я наугад заказываю круассан с чем-то медовым и корицей, и он оказывается посыпанным сверху кусочками миндаля, запеченными в хрустящей карамельной оболочке. Вкусно, и кофе тоже вкусный. (Сфинкс раздирает лапами воздух и рычит, сотрясая Бездну.) У меня едва заметно дрожат руки. Разумеется, попытка заглушить этот голод с треском проваливается.
***
- Вернись, мать твою, Жестокий, - тихо-тихо прошу я, вглядываясь в пустоту. Но он не приходит, и я остаюсь один на один с этим алым огненным морем. Без синевы этих глаз, дарующих мне хоть призрачное, но спокойствие.

Я так устала вести это сражение в одиночестве.

К Солнечной я приезжаю сразу после работы с бутылкой мирасептина в сумке - лечить её больное горло - и ощущением вселенской усталости в ногах и голове.
- Никогда не думала, что буду завидовать человеку, у которого отпуск в марте, - говорю я, забирая у нее кружку со своим любимым зелёным чаем. - У меня за сегодня от слова "маска" скоро глаз начнёт дёргаться.
Солнечная не без нотки ехидства смеётся и распечатывает молочную шоколадку.
- Погоди. Будет и на твоей улице праздник. Когда вернусь на работу я, в аптеках не останется вообще ничего. И вот тогда посмотрим, чьи нервы железнее.
Я рассеянно отламываю шоколадную дольку, ощущая дикую сонливость.
- Не хотелось бы проверять.
Мы допиваем чай и плавно перемещаемся на диван. Я, как обычно, удобно растягиваюсь перед монитором компьютера, обняв Солнечную за колени и удобно устроив на ней свою голову. Глаза закрываются помимо воли, и я чувствую, как тело мгновенно расслабляется, откликаясь на ощущение уютного спокойствия.
- Ты в курсе, что и правда сейчас уснёшь?
Я угукаю, стискивая Солнечную в объятиях ещё крепче. В ответ она шипит что-то, слишком похожее на "чёртова рыжая эгоистка".
Но спать и правда хочется слишком сильно.
Последнее ощущение прежде, чем я сдаюсь - прикосновение её пальцев, мягко запутавшихся в моих рыжих волосах. Росчерк тёплого золота на фоне кромешной тьмы.

Я, конечно, так себе похожа на фею-крестную. Но я хочу видеть твое лицо, когда ты откроешь свой подарок и увидишь там это.

Мечты должны сбываться.

"Ты моё сучёлнышко".
Так меня ещё никто не называл.

Я не люблю, когда касаются моей души. Когда при этом используют слова, не люблю вдвойне.

Но когда я вижу, как изящные пальцы перебирают струны, зажимая металл, я ощущаю нечто совершенно иное.

Мелодия, сыгранная для меня, - настоящее волшебство, первобытная магия. Касаться моей души - иногда это все же бывает приятно.

Закрываю глаза. Так хорошо.

Мне нужно чуть больше времени и физической силы: синхронизировать мысли, эмоции, действия, жизнь.

Моё присутствие в чьём-то мире - звук, с которым палец щёлкает по первой косточке домино из цепи; задев её, ты неизбежно заденешь и остальные. Звук затихает, колышется эхом, потом исчезает - и вот вся цепочка лежит, а что с этим делать - решительно непонятно.

Мне не должно быть до этого дела, но всё-таки есть; до боли странное желание ощущать ответственность за тех, кого приручила; не красть чужой кислород, чтобы воспламеняться, но поджигать самой.

Держись там, солнце.

Я скоро вернусь за тобой.