Твои слабости могут стать твоей силой в тот момент, когда ты изменишь точку зрения, с которой ты смотришь на них.

Когда будешь падать вниз, не закрывай глаза. Наоборот, открой их как можно шире.

Смотри.

Прошлая осень была окрашена в кроваво-красный. Эта же - цвета холодного изумруда.

Он проникает в мои мысли, окружение, жизнь, но исчезает из снов, что меня больше не потревожат.

Я примеряю его на себя, и цвет кошмаров становится символом возрождения.

А впрочем, это оно и есть.

Я не люблю, когда касаются моей души. Когда при этом используют слова, не люблю вдвойне.

Но когда я вижу, как изящные пальцы перебирают струны, зажимая металл, я ощущаю нечто совершенно иное.

Мелодия, сыгранная для меня, - настоящее волшебство, первобытная магия. Касаться моей души - иногда это все же бывает приятно.

Закрываю глаза. Так хорошо.

Ты хочешь подняться выше, чтобы взглянуть на меня сверху вниз. Мне придётся тебя огорчить. Я тоже лечу вверх сегодня. Не хочу пропустить рассвет из-за этих высоких деревьев.

Всё, что тебе нужно, - это причина. Та, что становится твоим стальным внутренним стержнем, неукротимым огнем.

Пока огонь горит в твоих глазах, ты сражаешься. Просчитываешь варианты, парируешь удар, атакуешь сам.

И даже когда кинжал сомнения касается твоей души остриём, ты остаешься невозмутимым внутри, искусно играя внешне. Ведь ты прекрасно знаешь, какая
именно сила стала источником для твоей мятежной души.

Но как ты поступишь, если однажды, устав от сражений, замрёшь на секунду и вдруг поймёшь, что твоя нить Ариадны - это только иллюзия? И того, за что ты сражался, попросту не существует?

Сумеешь ли ты пожать руку, остановиться и отступить, или до последнего вздоха останешься тем, кто готов был принять за истину пустоту?

Джокер получился действительно хорошим, безумие - настоящим, таким, что в него сразу захотелось поверить.

После откровенно провального Джокера Джареда Лето из"Отряда самоубийц" персонаж Хоакина Феникса как бальзам на мою рыжую душеньку. И эта мрачная атмосфера нуарно-давящих красок, метро и сигаретного дыма под охренительный саундтрек - тоже.

Думаю, что не пересмотрю, но послевкусие, однозначно, останется надолго.

Ненавижу людей с двойными стандартами.

Моя жестокость хотя бы честная.

Мне нужно чуть больше времени и физической силы: синхронизировать мысли, эмоции, действия, жизнь.

Моё присутствие в чьём-то мире - звук, с которым палец щёлкает по первой косточке домино из цепи; задев её, ты неизбежно заденешь и остальные. Звук затихает, колышется эхом, потом исчезает - и вот вся цепочка лежит, а что с этим делать - решительно непонятно.

Мне не должно быть до этого дела, но всё-таки есть; до боли странное желание ощущать ответственность за тех, кого приручила; не красть чужой кислород, чтобы воспламеняться, но поджигать самой.

Держись там, солнце.

Я скоро вернусь за тобой.

Разбитая о металл голова заживала полторы недели. Коленки после соприкосновения с асфальтом - четыре дня. Пальцы, порезанные бумагой, щипало очень долго. А шрам на руке от кусочка пластика виднеется до сих пор, хоть однажды исчезнет и он.

Чем пластичней и мягче форма - тем отчётливей и больнее следы, что она оставляет.

У моих синих крыльев нет прочности металла и твёрдости асфальта. Есть гибкие перья и тёплая синева.

Синими крыльями я обнимаю себя, закрывая глаза.

Там, за гранью, где гибель нейронов стирает память, ты можешь жить - но только теперь один на один с собой.

Ты больше не часть матрицы - проваливаются, исчезая, в небытие, твое имя, возраст, семейное положение, окружение и социальный статус.

Что остается от твоей личности в пепле сухого остатка? Что ты ответишь, когда случайный прохожий, случайно задев тебя плечом, спросит, кто ты?

- Алхимик, - отвечу я.

А кем окажешься ты, хороший вопрос.

Когда-то один математик сказал мне, что на людях теория вероятности не работает. И что законы статистики начинают сбиваться и лгать, соприкоснувшись с живыми нами.

Так какова вероятность того, что столько событий, которые не должны были произойти, сойдясь в одной точке, сведут меня с отголоском столь давнего прошлого?

С другим внутренним стержнем и лицом, я всё ещё помню, кем я была до того, прежде чем стать той, кто я есть сейчас. Я помню цену синих крыльев Алхимика и улыбаюсь, ведь среди сотен осколков воспоминаний это - одно из немногих счастливых.

"Если твой рассвет чёрного цвета, то это не значит, что утро не наступило и солнце не взошло. Во Вселенной ведь бесконечное множество солнц. Это значит, что ты ослеплён чем-то настолько, что не хочешь его видеть".

Время закручивается в спираль. Ты что угодно, но не константа.

Я не могу разбить реальность в осколки стекла, как сон, но истина все-таки скрыта в другом.

Сколько не появляйся, призрак прошлого, тебе меня не достать.

По эту сторону моих снов я сильнее.

Что чувствует оголённый провод, по которому течёт электрический ток; CD-диск в тот момент, когда лазер скользит по нему, выжигая и считывая информацию; навигатор, ведущий машину?

Я превращаюсь в нить Ариадны, связующий компонент, карту памяти и жёсткий диск, GPS-спутник и протянутую руку.

Люди - это конструктор, головоломка из нуклеиновых кислот, алгоритм медиаторов и белка, а я - тот самый двоичный переключатель 1/0, приводящий их в чувство. Соединяющий разрозненное. Возвращающий им себя. Ерунда, мелочь, крошечная деталь.

Говорят, когда у деталей заканчивается срок службы, они ломаются и сгорают.

Может ли быть проводник у проводника? В глубине бокала плещется рубиново-красное море. Ветер треплет красные шторы. Мир становится монохромным, единого цвета - красного.

Было ноль - стал один. Я собрала тебя.

Я горю.

Нет.

Сгораю.