Усталость звенит в моей голове, как серебряные кандалы.

"Ты в силах сделать намного больше, если сознательно выбросишь в озеро ключ".

"Давай поспорим", - я ухмыляюсь, роняя его в твою ладонь.

Я - чёрное сердце бушующего торнадо.

Сумеешь ли ты победить меня?

Моя апатия превращает меня из деятеля в наблюдателя; я хладнокровно описываю события, надиктовывая на телефон: не для того, чтобы помнить; скорее, чтобы осознавать.

Мой слушатель на другом конце провода немногословен, но редко когда молчит, становясь из одной из бесчисленных переменных моим хранителем, а я…

Чувствую себя агентом Купером в долбаном Твин Пиксе.

"Дайан, сегодня четверг, 5 декабря, 7.17 утра..."

Учила маму водить машину.
М: - Можно я заберу свои права из твоей сумки?
Я: - А вдруг у меня там тест с двумя полосками сверху лежит?
М: - Я буду рада.

И вот тут мне стало по-настоящему страшно.
Да ну нафиг.

Мой любимый последний кадр любимого фильма - это доля секунды, когда реальность, которая казалась настоящей, схлопывается в черноту. И ты понимаешь, что есть бесконечное множество симуляций и их создателей, но в то же время не знаешь вообще ничего, кроме этого факта.

Я чувствую нечто подобное каждый раз, когда интуитивно делаю что-то, при этом не понимая, зачем; когда засыпаю, не видя снов; когда смеюсь в тот момент, когда хочется плакать, и плачу тогда, когда нужно смеяться.

Я думаю, как мог бы выглядеть этот кодер, сидящий у монитора и ловящий наслаждение при виде того, как двоичный код превращается в нечто живое, в меня; и каждый раз представляю иное лицо.

Не слишком ли дерзко для создания - хотеть однажды увидеть цвет глаз своего создателя, смотря в них на равных?

Это можно принять за что угодно - искренность, нежность, доверие - но нет, это чистой воды эгоизм.

Двери в мой мир разбиваются не потому, что замок оказался хрупким. Нет, это просто внутри оказалось слишком много огня, и он вырвался на свободу.

Любому огню нужно топливо.

А ты будешь хорошо гореть.

В моей машине играет плейлист незнакомца с Флаймера, и мне кажется, что мои руки сжимают не руль, а штурвал космического корабля.

Удивительное ощущение.

Это история не о том, как чувак со сверхспособностями помогает маленькой девочке, удивительно похожей на него.

Это история о том, что Тьма есть, была и навеки останется естественным спутником Света.

Это история о том, что все люди с их мыслями - это маленькие библиотеки, и у каждого есть тайный ящик Пандоры, в который порою лучше не лезть.

Это история о том, что время движется по спирали и о том, что однажды коснувшись чьей-то протянутой руки, чтобы встать, позже тебе придется стать этой рукой для кого-то другого.

Это история о том, что наши воспоминания могут похоронить нас заживо, но они же могут нас и спасти.

Два с половиной часа, кинотеатр и я, вытирающая подозрительно блестящие уголки глаз рукой.

Страшно не то, что происходит с нами, страшно то, как мы относимся к нему.

Бессонница в четыре утра - это грустно.

А ведь мне нужно выспаться, потому что следующей ночью будет явно не до сна.

Мне нужен спасительный мост, железная точка опоры, решительный план, чтобы двигаться дальше. Оставить себе так мало времени, чтобы не было даже мысли о том, чтобы выйти в окно; не чувствовать ничего.

Я действую в соответствии с тем, что наметила раньше: зачитываюсь Кингом до поздней ночи, работаю допоздна, продумываю маршруты для летнего путешествия с давним другом в Германию, учусь запекать рыбу с лимоном в духовке и готовить лазанью, смотрю фильмы Линча и собираю друзей в одном городе.

Так какого же хрена мне так одиноко и больно?

Прикосновения обретают форму, становятся ощутимыми и темнеют - превращаясь из пепла в тёмно-зелёный и синий, а затем все цвета сливаются в чёрный.

Крошечный пузырёк воздуха, узкая полоса серебра осыпается в пыль. И когда исчезает она, мне становится нечем дышать.

Всё, что чувствую я.

Моё имя становится просто звуком.

Ничто так не сближает людей, как инвентаризация до двенадцати ночи.

Полцарства за холодненькие патчи.

Каждый раз, проходя по улице мимо многоэтажек, я поднимаю взгляд наверх, в небо. Будто надеясь, что там, на крыше, мелькнет знакомый край алого плаща - и история вновь повторится. Что время вернется к истокам начала и я вернусь навсегда домой.

Но под ногами я чувствую землю, а не спасительную пустоту, сквозь все эти чёртовы крыши светится небо, а не пронзительный взгляд льдисто-синих глаз. И меня поглощает отчаяние.

Эта странная, ноющая тоска.

Я скучаю. Я так скучаю.

Я продолжаю сражаться одна - ведь у меня есть только я - и, кажется, Алый, я не справляюсь.

Я никогда не искала слишком лёгких путей.

Мне потребовалось три отвёртки, два ножа, одна пара рук, логика, два часа времени и бездонная пропасть упрямства, чтобы починить вещь, об устройстве которой я не имела ни малейшего понятия. И получилось же.

Потому что кто же ещё, если не я.
Жестокий бы мной гордился.

"Ты моё сучёлнышко".
Так меня ещё никто не называл.

Страх и страсть начинаются на одно сочетание букв. Только это - две разные грани одной монеты.

Исчезает одно - расцветает второе. Исчезает второе - и вновь просыпается первое. Как в детской игре. Как в споре, где двое просто решили подбросить монетку.

Но я устала от бесконечных орлов и решек. Хочу, чтобы в этот раз она замерла, падая на ребро.